Глава -14
Елизавета понимала, что незнакомец в маске не шутит, но все же она была женщина, она хорошо знала, что женские уловки, хитрости, чары, порой срабатывали с самыми страшными и уродливыми особями мужского пола. Мужчины слабые внутри, так считала Лиз, это была не только ее иллюзия, это иллюзия многих. Женщины копаются в мужской силе, и в итоге рано или поздно понимают, что есть только один способ победить мужчину - это приручить его, как животное, животное опасное и жестокое. Елизавета понимала, что ей надо быть осторожной и терпеливой, мысль о том, что нужно сбежать от этого верзилы стучала в ее голове, как молот, потом ей казалось, вернее, она была уверена, что с Романом тоже, что-то случилось. Иначе... этого человека в ее спальне не было бы. Елизавета Петровна была далеко неглупой женщиной, она много читала, ежедневный анализ своих и чужих жизненных ситуаций сделал ее рассудительной, она умела себя вести спокойно и ровно, в совершенно разных ситуациях. Многие ее капризы с мужем были напускные, просто кокетливой женской игрой. Роман знал об этом и позволял ей такое “миленькое” поведение. Конечно, многих мужчин это выводит, даже бесит, но только не ее Романа. Лиз знала, что отношения женщин и мужчин очень неоднозначны. Елизавета Петровна понимала, что порой многим мужчинам нравится этакая женщина-кукла, мягкая и послушная. Но это всего лишь мягкая лепка - маска, при помощи которой, женщины добиваются многого или почти всего. Те из мужчин, которые неглупы, знают об этом и соглашаются, с этой коварной женской игрой, но эти мужчины тоже себе на уме, позволяют женщине ровно столько, сколько хотят позволить, другие же попадаются в расставленные женские сети как слепые котята, и ими играют, как хотят и во имя, чего хотят. Наконец, Лиз произнесла мягко и довольно тихо: -Хорошо, я сделаю, как вы хотите, но при одном условии! Ответьте, где мой муж? Иначе, вы от меня не получите желаемых объяснений и рассказов. Елизавета Петровна была обворожительна. Ее красивое тело было очень соблазнительно. -Вы несговорчивы, Лиз, не так ли? Cнова вопросы. Да, уж... это женское коварство! Не так ли? Вы уже прокрутили в своей голове свое преимущество надо мной, но вы не должны обольщаться, Лиз, меня не тревожат женские чары, и план своих действий я не намерен менять, даже ради вас. Все идет по-моему, заметьте, по-моему плану! Ваш муж, ваш муж, - произнес незнакомец дважды, - он в надежном месте, за него не волнуйтесь, ему пока ничего не угрожает! Если вы будете слушаться! И так... мы с вами отвлеклись, так почему вы никому не рассказали о смерти вашего отца? И... давайте, наконец, Лиз, повзрослеем. Игрой со мной вы ничего не добьетесь. Здесь я хозяин положения! А не вы! Ваши женские чары милы, но не сейчас и не со мной. Это вам понятно? - от сказанного веяло холодом и безразличием к Лиз. Голос незнакомца снова изменился и не предвещал ничего хорошего. Елизавета Петровна почувствовала, что молчать и отпираться нет смысла. Что будет дальше делать человек в маске неизвестно. -А вы кто? Господь Бог, что я должна перед вами исповедоваться? - спросила снова нервно Елизавета. Но ее нервозность была напускной, внутри она была спокойна. -Елизавета Петровна, вы ведь не дура, в вашем доме происходят странные вещи, - незнакомец засуетился, неожиданно для Елизаветы, он достал пистолет с глушителем, - так, о чем это я, ну так, как? Может это вам развяжет язык, меня интересует смерть вашего отца. Человек в маске, направил в сторону Елизаветы металлическую блестящую штуковину, щелкнул предохранителем. Он явно не шутил. Елизавета окончательно поняла, что ее женские штучки не прокатят. -Странно, сначала вас интересует самоубийство моего охранника Марка, вы угрожаете моему мужу, а теперь, вы заявляетесь ко мне в спальню, угрожаете и требуете рассказать совсем иные вещи, вас не касающиеся, - Лиз была непреклонна. Елизавета Петровна произносила каждую фразу уверенно, и угрозы человека в маске ее пугали только наполовину, она привыкла, что все в ее жизни происходит по ее воле и прихоти, человек, находившийся с ней в комнате, был страшен и опасен, но, по всей вероятности, ее несносный капризный характер брал верх. Это раздражало, находящегося рядом. Лиз не реагировала на пистолет, а это было дурным знаком. Она могла начать действовать непредсказуемо. Схватка двух раздраконенных людей продолжалась - внешне они сдержанно общались, правда, в руках незнакомца было оружие, а у Лиз только ее женское очарование. -Не глупите, Лиз, сейчас не ваше время диктовать условия или топать ножками. Рассказывайте и поживее. Может, я ваше спасение! И ко всему... у вас есть прошлое, которое вас мучит. Освободитесь от мук, - в огромной спальне было тихо, - и так, я жду... И помните, если мне не понравятся ваши неискренние ответы, я пристрелю вас, не задумываясь. Елизавета медлила, казалось, она тянула время, но зачем? Наконец, она начала вяло и как-то отчужденно. По-видимому, Елизавета Петровна устала сопротивляться. Она не понимала, что происходит. Она не хотела ничего понимать. Она хотела, чтобы все побыстрее закончилось. -Я не знаю, что тебе ответить... Мне осточертело, что все во всем обвиняли мою несчастную мать. Она сделала все, что смогла. Отец долго лечился в Германии, но все напрасно. Кому-то удается справиться с болезнью, с онкологией, кому-то нет. Все... как всегда - у каждого своя судьба, но согласиться с этим непросто. У меня было хорошее, религиозное воспитание, всепрощение, потом отношения отца с матерью были сложные, я в них часто влезала. Это была моя ошибка. И в итоге... оставалась виновата, раздражала обоих. Хотя отец меня сильно любил. По крайней мере, я в это верила. Я нашла письма, письма от другого, близкого ей человека. Однажды она узнала об этом, все произошло случайно. Жизнь моя стала после этого невыносимой, она хотела от меня избавиться, (вернее... не от меня, от прошлого), но я единственная дочь, у меня нет братьев, нет сестер. Найденные письма окончательно испортили мои отношения с матерью. О письмах я никому не рассказала. Это была не моя тайна. Даже своим подругам не рассказала. Луиза злилась напрасно. Я даже не читала эти письма. Я просто поняла, что эти письма от чужого мужчины. Мне было тогда лет одиннадцать, может больше. Я плохо помню те события. Меня изначально не любила мама. Не знаю почему? Говорят, послеродовая травма. Она не выносила детей. Да, в детстве... все воспринимается... как-то вниз головой, все наоборот. Дети порой большие врунишки. Вот... возможно, и я врала себе многое, преувеличивала негатив. Теперь бы я поступала иначе. Я узнала намного позже, что эти письма были не от любовника, это были старые письма - первая любовь... еще до отца. Говорю же, в детстве все вверх тормашками... Луиза злилась тогда не из-за писем, я была сложным ребенком... избалована... вот и все! Моя мать не хотела детей вообще, так иногда бывает, не хочешь и все! И не надо копаться в причинах, их нет, никто не виноват. Просто хочется жить только для себя! И это не эгоизм, - это решение другого сознания, другого осмысления, решение не обывательское... и все. Отец нас бросил, когда я была маленькая, а потом снова вернулся, все было сложно... Мать его не любила и любила одновременно, - Елизавета смотрела все время в одну точку, как будто окуналась в прошлое. Погружалась в него, казалось, что она вся там, в доме своего отца. -Да, я знала, что она боролась за его жизнь! Она не оставляла больного отца одного, более того, она поила его... какими-то странными отварами, она мистическим образом пыталась прогнать болезнь! Она выгнала сиделок, врача, она им не верила. Я пыталась вмешиваться, но все было напрасно, она поступала так, как хотела! Она жила всю жизнь за его счет: после его смерти, она получила все, она была богата. Но иногда... мне кажется, что все же она его любила и не любила одновременно. И все эти дурацкие попытки лечить его самостоятельно, идиотскими методами... были направлены на его излечение. Такие практики народного лекарства, знахарства тоже есть. Нетрадиционная м