дицина - это очень странная, порой неадекватная вещь. Во многом отец сам виноват. Он всегда был занят и плевал на свое здоровье. У отца были братья, они тоже знали о происходящем, так почему я должна говорить о своей матери эту двойственную правду или ложь, если они молчат; единственное, что они сделали, они перестали общаться с матерью окончательно. Но дальше дома эта ситуация никуда не вышла. Я знала в итоге только одно: она его любила и он ее тоже, но все было не так гладко! Как хотелось бы мне и всем родственникам матери и отца. Все человеку все равно дается свыше! Моя мать несчастная женщина, скрытна и молчалива, так о ней думали многие. Она считала, что ее жизнь с отцом не сложилась. Меня не было дома, когда заболел отец. Все случилось в мое отсутствие. Я приезжала много раз, но, увы... я узнала обо всех подробностях, происходящего, слишком поздно. Отец сам лично рассказал мне о конфликтах с Луизой. В итоге... я сочувствовала и отцу и матери - страшная судьба жить, не любя друг друга. Ненавидеть и мстить. Но все же... мне казалось, что он врал. И она врала! Кто поймет, где правда, когда люди прожили жизнь! И, кто в праве судить? -Но вы ведь копаетесь в их отношениях до ныне, зачем вам это, Лиз? -Не знаю, Луиза неординарная личность. У нее красивая любовь... в юности, но ее родители запретили ей быть с любимым. Она поначалу мучилась, потом свыклась и стала любить отца. - Почему вы замолчали, продолжайте, Лиз. Елизавета ответила не сразу, она забыла, с кем она говорит. - Может она была права. Не знаю. Да и травы... все, которые она использовала... все же... боролись с болезнью. Чужие мысли, чувства - это всегда дымка неразгаданного или тупиковые иллюзорные предположения о другом человеке. Ведь сначала все эти травы помогли отцу... и он пошел на поправку, но потом состояние ухудшилось... Врачи, вообще, удивлялись, что он так долго прожил! Это их личная жизнь. Лучше не лезть ни во что. Даже, если это твои близкие. Потом... я все же узнала, что Луиза очень любила отца в молодости, он сам все испортил. Богатые люди бывают очень беззащитны, поскольку их жизнь закрыта от окружающих и, что происходит внутри... узнать порой невозможно. За деньги можно все прикрыть или наоборот... А потом, я ведь не знаю до конца их отношений, может он тоже плохо относился к матери. Может... он ей изменял. Может бил, унижал? Может... в конце концов... он мне врал, - вдруг Лиз замолчала. В комнате было темно, небольшой крошечный светильник горел тускло. -Почему вы молчите, Лиз, - спросил все тот же человек, в маске, ледяным голосом. Казалось, Лиз не обращала на него никакого внимания, она продолжила своей рассказ: -Люди странные существа, особенно, близкие, ты им веришь, а потом выясняется, что это твоя иллюзия о них... Позже... после смерти отца, один мой приятель рассказал мне, что у отца было много любовниц. (Со слов приятеля... он был еще тот... ловелас). И, что жизнь моих родителей, - сплошной кошмар. Меня они больше не интересуют. Это вам ясно! Не мое дело. Муки, что ты знаешь о муках? Катись, к черту! От чужих черных проблем нужно отключаться - все платят по счетам... и нечего лезть, даже... если это самые близкие и любимые люди. И еще... моя мать меня очень любила, она лучше знала, почему она так поступала! Наследство ведь все равно... досталось мне и Луизе тоже! Это вас интересует... не так ли? Отец был безнадежно болен, а Луиза - одинока, разве этого мало, чтобы об этом не трепаться. Больше вы от меня ничего не услышите... ничего не узнаете... есть Бог! Он всем судья! И потом... у Луизы кроме меня никого нет, ее мир уникален: она много читала, любила поэзию, она была одинока, как и все в этом мире... Детям, вообще, нечего лезть в жизнь взрослых... нечего судить! Это я поняла давно. Наша жизнь хорошая или плохая все равно какая - фальшь, мы все фальшивки! - Елизавета Петровна посмотрела с отвращением на человека в маске, и безразлично устало добавила, - чего вы лезете в мое нутро? Хочешь правду, что я о тебе думаю? Ты сам... псих! Вот... кто ты! Копатель чертов! Елизавета протараторила все это на одном дыхании и cнова замолчала. В комнате воцарилось минутное молчание. Тишину прервал все тот же ледяной чувственный голос: - Теперь многое становится на свои места, вы любите мужа и стараетесь не поступать с ним плохо... Это понятно. Луиза! Кажется, ее судьба ужасна, Луиза спилась... не так ли? И... вы тоже, Лиз, пристрастились... только не к выпивке, а к игре - это особая наркомания, без наркотика, верно? Где сейчас ваша мама, вы стали единственной наследницей? Теперь, можно творить все, что захочешь. Верно, Лиз? Но прошлое вам не нравится! Оно не дает вам покоя? -Что вам от нас нужно? Вы исследуете нас как букашек! Капаете нутро! - снова, уже в какой раз спросила Елизавета, она упала на кровать, уткнулась в подушку и зарыдала. Кокон уверенности и спокойствия улетучился. Она была слабая и беззащитная. Ее нервы сдали. Она больше не хотела себя контролировать. Она ничего не хотела, совершенно ничего. -Ничего личного, Лиз, любопытство, игра, теперь я, как вы, разве это не понятно, я искал предел вашего холода и безразличия, я расчетлив, Лиз, - сказал лукаво человек в маске. -Я устала, хватит, этой игры, уже довольно, никто не имеет право влезать в мое прошлое, хватит, где Роман? Хочешь меня убить, подонок? Так убей! И еще! Я давно поняла! Родителей нельзя судить! Все было, как должно быть. Не твоего ума дело, скот! Фатум, рок, судьба, все это пустые слова, никто ничего не знает точно, что хорошо, что плохо. Особенно, дети. Они ничего не смыслят, жизнь взрослых для них - это темный лес. Мне хотелось, чтобы мои родители были счастливы, вот и все! Моя мама далеко, она уехала со страны навсегда! А остальное... тебя, гад, не касается! Моя комната-прошлого - это мое личное дело, идиот! Моя мама жива и счастлива! Пошел вон! - слезы Елизаветы были тихие неслышные. Слабость сковывала тело, нервная дрожь пробежала волной по спине Лиз. -Мне не нужна ваша смерть, Елизавета Петровна, да и смерть вашего мужа тоже, я хочу освободить вас от мук: к черту вашу комнату, на кой она вам? И прошлое... хватит о нем, я сегодня ваш единственно верный психоаналитик, вы могли меня переиграть, Лиз, если бы не стали рассказывать о вашей семье; зачем убивать красивую женщину? Хотя... зачем вы мне, Лиз? Вы сладкая кукла Романа Карловича! У всех, Лиз, свои истории прошлого! Ваш рассказ примитивен и скучен! - человек в маске произнес эти фразы зловеще, шепотом. Вряд ли Елизавета могла вникнуть, в сказанное незнакомцем, она окунулась снова в свое прошлое, в свою старую, никому ненужную боль, в свою жизнь. Дверь щелкнула, но Елизавета этого не слышала, она лежала плашмя на кровати, уткнувшись в подушку, у нее кружилось в голове, перенапряжение было настолько сильным, что она совсем обессилила. Все это время у нее не было сил, чтобы подняться, и сделать что-то... неважно что. Незнакомец вышел из комнаты так же неожиданно, как и вошел. По всему дому распространялся запах бензина, охрана и прислуга спала крепким сном. Все шло по плану, по плану человека в маске, он не был голословным, угрожая Роману Карловичу. Его план, и в самом деле, работал, как хорошие швейцарские часы. Даже новенький охранник и тот отсутствовал. Елизавета Петровна подняла голову, комната была пустая. Ночной светильник горел по-прежнему тускло и мягко. Лиз не могла поверить, что незнакомец в маске исчез, но его, и в самом деле, в комнате не было. Елизавета не могла пошевельнутся. Ее знобило, ей было противно, ей показалось, что ее жизнь мелкая, никчемная и никому ненужная, и не только ее, но и ее родителей тоже. Псих добился своего, величие и счастье ее реальности исчезло, провалилось в никуда, в черную дыру снов. Лиз ощутила странное и непонятное освобождение...