Люся. Сам, ты сам!.. Твоя жена — сам!.. А кто я тебе — что я?!.
Жолудь. Не хочет меня видеть…
Люся. А я тут при чем?
Жолудь. Ей плохо…
Люся. Кому хорошо? Почему все ко мне?
Жолудь. Вы — добрая.
Люся. Что?
Жолудь. Тут больше не к кому… Пожалуйста…
Люся(растерянно). Я же ничего не умею…
Жолудь. Делать ничего не надо… Побудьте с ней рядом… Вы — женщина…
Люся. Я?..
Жолудь. Пожалуйста… Дайте ей чаю… И сами… Варенье… Пожалуйста…
Кулеба рыгает.
Люся. Господи… Господи-Господи… (Слезает с тахты и уходит.)
Тишина.
Кулеба(опять рыгает). Глядь… словам научились… Что, обратил? Вот времена наступили — все словам обучились, поговорить не с кем… (Поднимается, его передергивает.) Любой, всякий, кому не лень, может к тебе подойти и ляпнуть прямо в лицо идиотскую глупость, типа: да здравствует демократия! Или: все люди братья! Или: человек сделан для счастья, как птица для полета!
Жолудь, вдруг, быстро уходит. Кулеба тяжко вздыхает, расправляет тяжелые плечи, роняет окурок на пол, растирает каблуком. Задумчиво замечает.
Не люди прямо кругом, а непонятно — кто?..
Снимает пиджак, разглядывает, встряхивает, развешивает на кресле. Достает из штанов скомканный галстук, надевает. Заправляет рубашку. Поднимает с пола осколок зеркала, поплевывает на ладонь и приглаживает волосы. Достает из бумажника значок депутата парламента, прикалывает к лацкану пиджака. Еще встряхивает и надевает. Смотрит на часы. Подносит их к уху, встряхивает, заводит. Возвращается Жолудь.
Сколько-сколько на ваших там этого? Времени?
Жолудь удивленно на него смотрит.
Будьте так это… любезны. Чего?
Жолудь. Ночь.
Кулеба. Ночь, вижу. Мне время интересно. Мое, как назло, остановилось. А может утро такое, как ночь?.. (Выглядывает в окно.) Поезда, вон, вижу, идут… Утро?
Жолудь. Тут близко вокзал. (Выглядывает в коридор.)
Кулеба. А-а… вокзал… понимаю… (Обеспокоено, вдруг, озирается по сторонам и опять выглядывает в окно, и опять озирается.) Э-э, это что? Истамбул?
Жолудь вопроса не понимает.
Что за город такой? Истамбул?.. Ну, куда меня черти приволокли? Ну, ты, мужик, ты хоть знаешь, где ты живешь?
Жолудь. Петербург…
Кулеба(радостно). Санкт? Честно? Ну, слава Богу! Спасибо на том, значит, мы с ней не уехали! Черт, спидоноска звала в Истамбул. Поехали, говорит, побалдеем! Вот, было бы — вот… интересно! (Вдруг, подозрительно смотрит на Жолудя.) Стоп, мужик, не торопи… сообразить дай, скажи: Нева — тут?
Жолудь. Да.
Кулеба(с облегчением). Загулял… Мм… А… Ну, правильно, значит, ну, значит, так… Что, и раньше была? Да не гляди ты, мужик, на меня такими глазами, я вспоминаю! Ну, так… и крепость эта, значит, была? Как ее, крепость, зовут, забываю?
Жолудь. Петропавловская.
Кулеба. Она! Именно! Точно! Там эти лежат… ну, цари?
Жолудь изумленно глядит на Кулебу.
Не растаскали еще? Что, в газетах, читаю, уже до могил добрались. Это страшно подумать, сколько у нас душ жулья на одну душу населения!
Жолудь. Послушайте… сначала я думал, вы знакомый жены…
Кулеба. Ухожу, ухожу. Хотел посдавать вас в милицию, а теперь не буду. Пожалел, называется! Ладно, живите!
Жолудь. Да кто вы?
Кулеба. Ну и манеры у вас: сначала напоют, отравят, обчистят — а после этого интересуются, как зовут!
Жолудь. Кошелек ваш валялся на полу, Маша его нашла.
Кулеба. На твоих же глазах схватил ее за руку!
Жолудь. Но вам объяснили…
Кулеба. А я вам поверил!
Жолудь. Послушайте…
Кулеба. Ты за кого меня держишь? И ты, и твоя, и вы все… Я, по-вашему, кто? Ну, давай, говори!
Жолудь. Я на вас смотрю — у нас с вами ни одной общей точки. Ничего, кроме недоверия, страха, ненависти… Почему?
Кулеба. Ты не зли меня, будет лучше.