В прихожей я нагрузил на себя все это проклятое барахло, вышел из дома, не глядя на привратницу, кое-как доплелся до базы на Фестивальной, скинул ношу и пополз на хату.
Это было только началом моих странных, весьма странных отношений с Маргаритой.
Она просто зачастила к нам. Меня это стало утомлять. Брать с нее деньги уже казалось какой-то несусветной пошлостью. Но Маргарита всегда втискивала в мою руку сто пятьдесят с мелочью. Мне оставалось только нажимать кнопки на омерзительном чекопечатающем аппарате; отрывать ленту я удосуживался редко, да кому это нужно? — налоговая не придет; а кто ее знает, может, и придет, — бумажная змейка, бывало, спускалась до пола. Но ради Маргариты, когда знал, что она посетит наше безымянное заведение — вот глупость! — я даже заряжал новый рулончик. Янкель ныл, но я лихо отмазывался: «Посмотри, — говорил я, — как неровно намотан рулон, он явно выходит за габариты гнезда. Мне, знаешь ли, плевать, как ты понимаешь, что́ не пропечаталось — то не пропечаталось, ведь в памяти этой тухлой пародии на твой мозг кое-что сохранилось. Так-то вот. — Янкель разумно кивал, его узкое лицо с грустными глазами и пошлыми усиками — мода столетней давности, — как всегда, выражало умеренную скорбь. — А если это увидят мытари, понравится им такая история?» — шеф обещал отремонтировать машину, воз и застревал, как ныне, там («Ой, забыл!»), мне приходилось выкидывать змею, уснувшую в пароксизме наслаждения, на стол, и вручную регулировать тягу. Машинка возмущенно гудела и лязгала, но работала.
Маргарита ходила к нам и действительно спасала в некотором роде кассу. Однако этого было мало. В конце концов дурдом сказался на моей зарплате, и весьма резко. Янкель, конечно, только разводил руками. Вся эта лажа мне не нравилась. Тупил. Я, уже будучи предателем, в третий раз наведался в «Багровый закат», интересуясь, не освободилась ли вакансия. Марфа Петровна, виновато глядя в пол, бормотала: «Да, нелегкие времена, Матвей. Ставки пока нет. Хотя Наташа вроде бы собирается в декрет. А пес ее знает, Наташу, — Марфа Петровна обратила на меня взор, ее глаза мигали, словно лампочки на новогодней елке, — пойдет она в декрет или нет! От кого она залетела? И залетела ли вообще?»
Я помнил Наташу — на курсах учились в одной группе и стажировались вместе, здесь же. В «Багровом закате» она и прижилась. Я же почти случайным образом попал к Янкелю. Наташа, по моим понятиям, блюла мораль. Какова ее судьба? Хорошо, если ей придется няньчить детишек. Двух. А лучше трех.
Врубил алертность, взглянул на тупые плакаты, обещающие райские наслаждения, и почесал, пробормотав слова прощания. Марфа Петровна квохтала: «Ну куда же ты, Матвейчик, давай хотя бы чаю попьем! У меня есть хороший!»
Пересекая проезжую, думал о Маргарите. Меня чуть не сбил какой-то дурной «Ауди». Вот еще радость, подумал я. Слушай, значит. По-латыни это, базарят, так.
Перебрался на другую сторону улицы.
Оглянулся. Марфа Петровна, надо думать, стала предаваться размышлениям о том, как будет парить мозги Наташе. Надеюсь, они придут к консенсусу.
Тропинка (нет, не аллея, а тропинка) вела меня на Кеплера. Я туда хотел. И не хотел. Видимо, мне нечего было сказать Маргарите. Или много чего сказать. Пришлось свернуть вбок. Направо.
Плюхнулся на скамейку и стал созерцать домишко, спаленный бомжами. Неудачно я расположился — совсем неподалеку находилась «пятая», и я, блин, дождался. Илона — ну надо же, какая встреча! — некоторое время смотрела на меня, потом мотнула блондиночным, на фиг, хвостиком, и изрекла:
— Все бухаешь?
Руки похлопали по карманам комбинезона в поисках сигарет. Нашлись. Чирк.
— М-да-а, — романтично прищурившись (так ей казалось), заявила Илона.
— Вот тебе, — не менее романтично заявил я, изображая кукиш. Показать традиционный американский жест мне не хватило то ли воспитания, то ли чувства юмора.
Илона, хихикнув, бросила недокуренную сигарету и свалила к своей чокнутой работе — спасать кого угодно от смерти, разве что только не своего бывшего мужа.
Я давно не пил. А тем более теперь: на кой пить, если меня ждет Маргарита! В последнем я был уверен.
На работу я просто начал забивать. Все больше прислушивался к рассказам Марго. А они не давали скучать.
— Матвей… — она опрокинула стопарь. Вот алкоголичка.