— Ты и впрямь по мне скучала? — Я нащупал на поясе шелковый кисет, прикидывая, когда лучше пустить в ход чары. И как только она станет околдована — как мне использовать эту власть над ней?
— О нем давно уж должна печься Регана, но когда он переместит свою сотню чертовых рыцарей в Корнуолл, опять настанет мой черед. А весь этот сброд у себя в замке я больше терпеть не могу.
— Что говорит лорд Олбани?
— Он говорит то, что я ему велю. Все это невыносимо.
— Глостер, — рек я, предлагая ей идеальный образчик отсутствия логики, обернутый в загадку.
— Глостер? — переспросила герцогиня.
— Там обитает добрый друг короля. Это как раз на полпути отсюда до Корнуолла, и граф Глостерский не осмелится отказать ни герцогу Олбани, ни герцогу Корнуоллу. Ты не оставишь престарелого отца, однакож он и под ногами путаться не будет. — Раз ведьмы предупредили, что Харчку там грозит опасность, я был исполнен решимости повесить всех собак на Глостера. Я шлепнулся на пол у ног герцогини, Кукана разместил на коленях и стал ждать. Кукла и я задорно щерились при этом.
— Глостер… — задумчиво произнесла Гонерилья, и наружу просочилась крохотная усмешка. Она взаправду могла быть очень мила — если забывала, что жестока.
— Глостер, — повторил Кукан. — Песьи ятра всей окаянной западной Блятьки.
— Думаешь, согласится? Он же не так наследство разделил.
— На Глостер не согласится, но согласится поехать к Регане через Глостер. А прочее оставь своей сестре. — Я должен ощущать себя изменником? Нет, старик сам все это накликал на свою голову.
— А если не согласится она? А у него вся эта орава? — Теперь она смотрела прямо мне в глаза. — Власть слишком велика для скорбного умом.
— И вместе с тем вся власть над королевством была в его руках — тому и двух месяцев не миновало.
— Ты его не видел, Карман. Раздел наследства, изгнание Корделии и Кента — то были цветочки. Ты пропал — так ему совсем поплохело. Ищет тебя, охотится, сетует на те времена, когда служил солдатом Христа, а через минуту взывает уже к богам Природы. С таким боевым отрядом, чуть только он заподозрит, что мы его предали…
— Отними их, — сказал я.
— Что? Да как я могу?
— Ты видала моего подручного, Харчка? Он ест руками или ложкой, потому что нам страшно давать ему нож или вилку — острыми концами он может кого-нибудь покалечить.
— Не тупи, Карман. Что делать с отцовыми рыцарями?
— Ты им платишь? Вот и забирай. Ради его же блага. Лир со своим рыцарским кортежем — как дитя, что бегает с острым мечом. Неужели это жестокость — отнять у него смертоносную игрушку, на кою ему не хватает ни сил, ни мудрости? Скажи Лиру, что он должен отказаться от полусотни рыцарей с их обслугой, — они останутся здесь. Скажи ему, что они явятся по первому же его требованию, когда он вернется к тебе.
— Полсотни? Всего-то?
— Сестре хоть немного оставь. Отправь Освальда в Корнуолл с этим планом. Пускай Регана и Освальд поспешат в Глостер, чтоб оказаться там к приезду Лира. Может, самого Глостера перетянут на свою сторону. Рыцарей распустят, и тогда два седобрадых старца смогут вместе вспоминать славные деньки — и вместе ползти к могиле в мирной ностальгии.
— Да! — У Гонерильи аж захватило дух от восторга. Такое я и раньше видел. Это всегда хороший знак.
— Быстро, — сказал я. — Отправляй Освальда к Регане, пока солнце не село.
— Нет! — Гонерилья вдруг резко подалась вперед — аж груди из платья вывалились. Они привлекли мое внимание гораздо сильнее ногтей, впившихся мне в плечо.
— Что? — сказал я. Бубенцы моего колпака были всего в пальце от того, чтобы зазвякать в ее декольте[75].
— Не будет Лиру мира в Глостере. Поди не слыхал? Сын графский Эдгар — изменник.
Не слыхал? Не слыхал? Ну разумеется, план ублюдка осуществлялся.
— Само собой, слыхал, госпожа, — а где, по-твоему, я был?
— Аж в Глостере? — Она задышала чаще.
— Вестимо. И вернулся. Я тебе кое-что привез.
— Подарок? — Серо-зеленые глаза ее стали восхищенными, расширившись, как в детстве. — Быть может, я тебя и не повешу, Карман, но наказанье тебе полагается.
И госпожа схватила меня и повалила лицом вниз к себе на колени. Кукан скатился на пол.
— Госпожа, быть может…
Шлеп!
— Вот тебе, дурак, не рай. Не рай. Не рай. Поэтому отдай. Отдай. Отдай. — По шлепку на каждый ямб[76].
— Кровавый пиздец, полоумная прошмандовка! — Я вырывался. Зад мне жгло отпечатками ее ладони.
75
Декольте
76
Ямб — в поэзии размер, при котором за безударным слогом следует ударный: не РАЙ, отДАЙ. —