Зойка потрясенно уставилась на купюру. Затем, немного придя в себя, поинтересовалась:
— И где тот мужик?
Мне неожиданно оказалось легко ей объяснить. Именно в этот момент мужик пронесся мимо нас в маленьком грузовичке, который я заметил в переулке.
— Вот он, поклонник твой, Адаскина, — сказал я.
— Маньяк, — задумчиво отозвалась она. Затем воззрилась в упор на Агату: — Тимка врет или правда?
— Смотря что, — улыбнулась Дольникова.
— Естественно, что этот тип охотился за моей фотографией, — пояснила Зойка.
— Естественно, врет, — кивнула Агата.
У Зойки сделалось странное лицо. По-моему, она испытала облегчение, но, одновременно, и немного расстроилась. Вот личность! Даже маньякам готова нравиться.
— Зато все остальное правда, — я вновь с гордостью помахал перед ее носом пятидесятидолларовой купюрой. — Теперь уснимаюсь, причем на первоклассной пленке.
— А все-таки жалко, — вдруг с грустью проговорил Клим.
— Чего тебе жалко? — не понял я.
— Ну, мы ведь теперь так никогда и не узнаем, почему этот мужик испугался, — ответил он.
Тут наступил мой звездный час. И я эдак небрежно бросил:
— Почему же, интересно, не узнаем?
— Чтобы узнать, не нужно было продавать пленку, — откликнулся Клим.
— Нет уж, лучше продать, — решительно заявила Агата. — По крайней мере, живы остались. Неужели не понимаете? Если бы Тимка отказался, мужик все равно бы у него аппарат отобрал, и неизвестно, что с нами бы при этом сделал.
— Эх вы, — сказал я. — Меня недооцениваете. Думаете, я такой лох, чтобы ему эту самую пленку отдать? На фига, по-вашему, она у меня в снег падала?
— Поменял? — допер наконец Круглый.
— Знай наших, — кивнул я. — За пятьдесят баксов могу и свеженькую уступить. Для хорошего человека не жалко. Особенно, если он к тому же и щедрый.
— Ну, ты даешь! — ребята смерили меня восхищенными взглядами.
Я с трудом сдержал довольную улыбку. Честно сказать, люблю, когда меня хвалят. Но показывать этого я не собирался. Поэтому проворчал:
— Чем зря тут торчать, лучше пошли обменяем баксы на наши родные отечественные рубли. Во-первых, запасусь свежей пленкой, во-вторых, отдадим в проявку отснятую.
— И тогда мы узнаем, в чем дело? — Зойку прямо трясло от волнения.
— Там видно будет, — холодно произнес я.
— Тимурчик, ты баксы не обменяешь, — сказала Зойка. — В обменниках паспорт требуют.
— Ну и что, — я пожал плечами. — У меня уже есть. Мне как четырнадцать исполнилось, сразу и оформил. Это вы еще маленькие.
— Тоже мне, большой нашелся, — усмехнулась Агата.
Однако факт оставался фактом: ни у кого из них пока паспорта не было.
— Ладно. Пошли, — поторопил Клим.
— Нет уж. Сперва пусть Тимурчик снимет меня, — вдруг потребовала Зойка. — Зря я за пленкой бегала?
Сколько лет живу, а такой вредной девчонки, как Адаскина, еще не встречал. Понимаете, вечно ей надо все сделать по-своему. Вот и сейчас: такое важное дело, а ей, видите ли, сниматься приспичило. Тоже мне, фотомодель! Я еще понимаю: Агата.
— Знаешь, Зойка, — сказал я. — Давай сперва отдадим пленку в проявку, а потом уж я тебя сниму. Полчаса можешь потерпеть?
Адаскина, конечно, поморщилась и надула пухлые губы. Но, видно, ей тоже было интересно, что на той пленке. И она неохотно произнесла:
— Могу.
— Ну и отлично, — ответил я и подумал: «Даже если бы ты сказала «не могу», фиг бы я сейчас стал тебя снимать».
Мы побежали на Сухаревскую площадь в проявку. Там очень быстро делают. И обменный пункт рядом. Обменщик оказался очень недоверчивым. Сперва долго рассматривал мой паспорт, а потом принялся то же самое делать с купюрой. Он ее и в приборчик пихал, и на просвет смотрел, а под конец начал что-то на ней изучать сквозь лупу. Я уж было решил, что мужик мне фальшивые баксы запарил. Но в результате все обошлось. Обменщик, наконец, вручил мне эквивалент в родной российской валюте под названием рубли. С ними-то мы и отправились в магазин «Кодак».
Там я сперва отдал заветную пленку, которую обещали сделать через час, а потом обзавелся еще двумя чистыми. Как вы уже поняли, одна или две свежие пленки в работе фоторепортера не лишние. Кто знает, вдруг опять что-нибудь криминальное снимем? Я даже подумал: «Если такое случится, на сей раз потребую больше пятидесяти баксов. А пленочку, естественно, заныкаю».
Едва мы вышли из «Кодака», Адаскина снова потребовала:
— Ну, давай, Тимурчик, я готова. Может, прямо в скверике меня и заснимешь? Смотри, как тут сегодня красиво!
Деревья в сквере, тянувшиеся от метро до «изумрудного дома», сплошь покрылись инеем. И впрямь красиво.