Позавтракав, мы всей семьей отправились в школу. Сколько лет я уже хожу по этой дороге. По-моему, даже с закрытыми глазами доберусь до места. Но сегодня я думал совсем о другом. Настанет день, и я больше никогда туда не приду. И вообще никуда не приду. Но где же тогда я буду? Не может быть, чтобы я вот так: раз и исчез. Ну, вообще без остатка. Значит, что-то где-нибудь от меня должно остаться. Но вот где и что, этого до сих пор никто не знает. А те, кто знает, нам уже не расскажут. Вот и извольте думать-гадать, лучше там или хуже, чем здесь? Впрочем, нас не спрашивают.
Я так глубоко задумался, что едва не пропилил мимо школы. Спасибо, мать за рукав поймала:
— Ты, Тимка, далеко собрался?
Ника уже с нетерпением поджидал нас в своем кабинете. Сперва мы беседовали все вместе. Ника с ходу закипятился и стал верещать по поводу испорченной орхидеи и моего хамства. Предок начал ему возражать, что никакого хамства не было и все случилось из-за элементарного стечения обстоятельств.
Тут в дверь кабинета постучали, и внутрь просунулись девчонки из нашего класса, которые все видели собственными глазами. Уверен: их сюда прислал Клим или Агата.
— Девочки, разве не видите, что я занят, — хмуро бросил им Ника. — Зайдите попозже. У вас, надеюсь, ничего срочного?
— Как раз очень срочное, — выступила вперед Агата.
— Мы свидетели, — выглянув из-за ее спины, пискнула Адаскина.
У меня прямо шары выкатились. Вот уж от кого не ожидал, так это от Зойки! А она продолжала:
— Сидоров не нарочно. Он сам только каким-то чудом не разбился.
— Он Варваре Аветовне говорил, — вылезла вдруг Танька Мити́чкина, — лестница шатается, подержите меня, пожалуйста. А она отмахнулась и говорит: «Ничего с тобой, Сидоров, не случится».
Видели бы вы при этом лицо Адаскиной. Она смотрела на Таньку Мити́чкину с полным отвращением, будто это совсем не Танька, а таракан или побитое молью чучело кабана ее дедушки.
— Вот, Николай Иванович, — покачал головой мой предок. — Оказывается, есть свидетели, а вы, вместо того чтобы разобраться, сразу родителей в школу.
— И Сидорова исключать совершенно не за что! — выкрикнула Адаскина.
Как у нее только хватило смелости? Хотя понимаю. Это чтобы ее слово было последнее, а не Мити́чкиной. Интересно все-таки, за что она столько лет подряд так ее ненавидит?
— И вообще, Николай Иванович, — вмешалась мать, — лучше бы проверили состояние ваших стремянок.
Лицо у Ники скукожилось. И выглядел он теперь совсем не так браво, как в начале беседы. Посмотрев на девчонок, он сказал:
— Спасибо за информацию. Вы мне очень помогли.
— Пожалуйста! — хором откликнулась вся компания.
— А теперь до свидания, — скомандовал завуч.
— И ты, Тимур, тоже выйди, — повернулся ко мне отец. — Нам надо с Николаем Ивановичем наедине поговорить. Не возражаете? — он перевел взгляд на завуча.
— Не возражаю, — кивнул Ника. — Иди, Сидоров, в класс и учись.
Меня, естественно, уговаривать не надо было. Мы вместе с девчонками вышли из ненавистного кабинета.
— Спасибо, — едва за нами закрылась дверь, начал я их благодарить. — Это Клим вас организовал?
— Нет, — внимательно посмотрев на меня своими огромными глазами, отозвалась Агата. — Все Зойка придумала.
— Зойка? — пролепетал я. Вот уж такого я точно не ожидал. Я еще понимаю, с Агатой за компанию. Но чтобы сама...
Адаскина, видимо, просекла мои мысли. Посмотрев мне в глаза, она дернула плечом и убежала.
Глава X. ВОПРОС РЕБРОМ
Наш восьмой «Б» встретил меня, как победителя. Едва я появился в классе, ребята вскочили на ноги и принялись хлопать в ладоши. Приятно все-таки. Я даже на какое-то время забыл, что уже почти не жилец.
Предводительница, увидав меня, с интересом осведомилась:
— Сидоров, разве Николай Иванович разрешил тебе приступить к занятиям?
— Ага, — кивнул я. — Он сказал: «Иди учись!»
— Разрешил, разрешил, — подхватили девчонки. — Мы свидетели.
— А вы что там делали? — подняла брови Мария Владимировна.
— Так мы и были свидетелями, — снова хором откликнулись девчонки.
— Свидетелями чего?— сделала ударение на последнем слове классная.
— Того, что Сидоров не нарочно уронил на Приветовну орхидею, — пояснила Мити́чкина.
— На кого, на кого? — переспросила Предводительница, но глаза у нее при этом смеялись.
— То есть на Варвару Аветовну, — поправилась Мити́чкина.
— Значит, Сидоров, все произошло случайно? — повернулась ко мне Мария Владимировна.