— Ну, что я смертельно болен.
— Это тебе Николай Иванович сказал? — осведомилась мать.
— Нет, — ответил я. — Я сам догадался. Он стал со мной такой ласковый.
— Ну, ты у нас и глупый, — мать легонько погладила меня по голове. — Мы с папой вашему Нике только рассказали, как ты вообразил, что мы разводимся. И еще на всякий случай напомнили, что тебе нельзя стукаться головой.
— И все? — мне даже не верилось.
— Да клянусь тебе, что все! — воскликнула мать.
— Но, если я буду жить, зачем вам еще один ребенок? — задал я самый главный вопрос.
— А ты разве не хочешь братика или сестричку? — удивленно посмотрела на меня мама.
— Да, в общем-то, мне и одному неплохо, — сказал я правду. — И вообще, почему вы именно сейчас решили?
— Так все совпало, — медленно произнесла мать. — Понимаешь, ты уже почти совсем взрослый, через несколько лет вообще вырастешь, женишься, а нам с отцом будет о ком заботиться.
— Все равно странно, — вырвалось у меня.
— Ну, чего странного? — удивилась мать. — Вон смотри, сколько у твоего друга Клима сестер и братьев.
Едва я услышал об этом, как у меня от ужаса резко прошла головная боль.
— Мама, ты что, собираешься родить близнецов? Таких же, как Мишка и Гришка?
Мать засмеялась.
— Успокойся. Насколько я знаю, близнецов не ожидается. И вообще надеюсь, что будет девочка.
— Не, мам, лучше мальчик, — немедленно возразил я.
— Почему? — снова изумилась она.
— Ну, его хоть чему-нибудь научить можно, опыт там личный передать. И игрушки мои остались. А девочке зачем оружие и машинки? Значит, придется все новое покупать. Экономически невыгодно.
— Это уже от меня не зависит, — звонко расхохоталась мать.
И мне почему-то тоже стало смешно.
Потом пришел врач. Он всего меня обсмотрел, простукал, проверил по методу Фолля и говорит:
— Это у него приступ мигрени. Предупреждал ведь вас. Режим дня. Питание. И никаких стрессов. Побольше гулять на воздухе. Зарядочку без особых нагрузок. Закаливание. Ну, что за люди! Ведь все вроде расписал вам на бумажке по пунктам.
— Да мы все делаем, — заверила мать. — А вот от стрессов... Ну, как убережешься. Тимка сам их себе придумал. Сперва решил, будто мы разводимся, а потом — что он умирает.
— Этот умирает? — указал на меня пальцем доктор и вдруг принялся истерически хохотать. — Ну и мнительная молодежь пошла.
У меня окончательно отлегло от сердца. Когда врут, так ржать не могут.
Врача накормили и отпустили. Потом мы с матерью долго еще разводили ля-ля на разные темы. И, по-моему, нам еще ни разу в жизни не удавалось так откровенно поговорить. К приходу отца с работы я уже был в полном порядке и даже отправился к себе в комнату делать уроки. Тем более, завтра физика. И так как, оказывается, я не умираю, Ника наверняка меня спросит. А пересдавать ему эту лабуду снова мне неохота. Я лучше в свободное время поброжу и пофотографирую. Кстати, надо у предков деньги поклянчить. Пленка у меня почти на исходе, а от бандитских пятидесяти баксов, как я уже говорил, остался шиш с маслом.
Я попробовал сосредоточиться на физике. Но она у меня не пошла. Я вдруг поймал себя на том, что смотрю в учебник, но вижу фигу. Ибо вспоминаю, как пришлось психовать последние дни. А главное, чего я психовал на совершенно пустом месте? Наверное все-таки правильно говорит Адаскина: «Дурак ты, Сидоров».