— Вот! Видали?
Мы с Круглым так резко склонились над фотографией, что стукнулись лбами и потому первое время ничего не видели. У нас искры из глаз посыпались! Когда же боль от удара прошла, я мигом просек, почему этот мужик так суетился.
У меня в объектив случайно попал кузов его грузовичка, и как раз в тот момент, когда хозяин закидывал в него какой-то огромный сверток.
— Ну и ну, — вырвалось у меня. Потом я честно признался: — А ведь я тогда даже не заметил. Меня совсем другая картина интересовала. Там, над подъездом, ворона очень смешно уселась.
Кстати, ворона на этом снимке тоже отлично вышла. Но ведь ежу понятно: за нее мне никто бы не заплатил пятьдесят баксов.
— Интересно все-таки, чего этот тип испугался? — задумчиво произнес Клим. — Ну, сняли его, когда он грузил свой сверток.
— Я тоже не понимаю, — поддержала Агата. — Ну-ка, Зойка, — и она посмотрела на подругу. — Давай смотреть дальше.
Тут, изловчившись, я наконец вырвал у Адаскиной фотографии и сказал:
— А дальше к делу не относится. Там уже совершенно другое.
Но они, конечно, мне не поверили. Пришлось показать им все остальные снимки. Как я и говорил, на них не было ничего общего ни с грузовичком, ни с мужиком.
— Понятно, — кивнула Зойка.
— Ну, и что же тебе понятно? — глянул на нее Клим.
— Все дело в характере груза, — уверенно произнесла Адаскина.
— То есть? — посмотрели мы на нее.
— Ну, этот мужик решил, что мы его специально выслеживаем, — продолжила Зойка.
— И что мы выследили? — пожал плечами я. — Тут, по-моему, даже на один бакс не тянет.
— И впрямь, — поддержала меня Агата. — Ради такого выразительного снимка мог бы не суетиться. А он пленку засветил.
— Все дело именно в свертке, который он грузил, — задумчиво произнес Клим.
Я вгляделся в фотографию. Сверток как сверток. Ничего особенно выдающегося.
— По-моему, ты, Круглый, преувеличиваешь. Если бы, например, там хоть было написано что-нибудь.
— А почем нам знать, может, для людей, которые в курсе дела, твой снимок красноречивее всякой надписи, — развивал свою версию Круглый. — Например, наш дорогой знакомый ограбил какую-нибудь квартиру в этом доме. Ты, Тимка, его заснял. А услышав про ограбление, припер бы фотку в милицию. За то, чтобы этого не случилось, пятидесяти баксов не жалко. Он наверняка на гораздо более крупную сумму поживился.
— Чушь, — засмеялся я. — Не подойди он к нам, я бы никогда в жизни не обратил внимания ни на грузовичок, ни на мужика. Мало ли что у меня случайно попадает в кадры.
— Это тебе «мало ли», — не сдавался Климентий. — Он-то об этом не знал. Вот представь себе, Тимка, ты грабишь чью-то квартиру...
— За кого ты меня принимаешь? — обиделся я.
— Да ни за кого, — перебил Клим, — Просто прошу представить. Вот ты уже всю работу проделал, собираешься тихо-мирно смыться и вдруг замечаешь, что прямо на тебя направлен фотоаппарат.
— А ведь верно, — черные глаза Агаты сделались в пол-лица. — Естественно, он испугался.
Однако мне все равно многое в Климовой версии казалось странным.
— Стал бы этот мужик засвечиваться и к нам подходить. Да он бы, наоборот, быстрее смотался. А уж теперь мы его точно запомнили. Даже если он верит, что пленка действительно засвечена, мы-то его запомнили. И можем при случае описать.
Ребята задумались.
— В общем-то, верно, — чуть помолчав, признал мою правоту Клим.
— А кроме того, этот мужик совсем не похож на грабителя, — добавил я. — Скорее, какой-нибудь охранник.
— У тебя, Тимка, значит, имеется много знакомых грабителей? — тут же спросила Зойка. — Есть с кем сравнить.
— А ты, Адаскина, не ехидничай, — шикнул я. — Грабителей каждый день показывают по телеку, и я лично на них насмотрелся. Они, естественно, разные, но какие-то совсем другие, чем этот мужик.
— Слушайте, — вмешалась Агата. — А вдруг он действительно грабитель и, увидев, что ты снимаешь его, просто запаниковал.
— Ну, — Зойкино лицо внезапно побледнело, и она глухо произнесла: — Тогда-то он запаниковал, а теперь очухался, и до него наверняка дошло, что он сделал глупость.
Глава II. В ГЛУХОЙ ОБОРОНЕ
Зойка умолкла и обвела всех нас полным ужаса взглядом:
— Вы понимаете, чем это нам грозит?
— А чем? — спросил я.
— Нас разыщут, — голос у Зойки дрогнул. — Разыщут и...
Она не договорила. Глаза ее наполнились слезами. Адаскина вечно так: наглая, наглая, а чуть что, сразу в слезы.