— Да, конечно.
— Единственная пища, которую можно принимать с утра, приятель, заявил он, швыряя пакетик на тумбу рядом с мойкой. Стало быть, речь шла не о лампе. Рикович достал из холодильника картонку с молоком и спросил: Кстати, приятель, какая у вас во мне надобность?
— Вы были с Герти в тот вечер, когда убили моего дядьку, — ответил я.
— Скверно, приятель, — пробормотал он, доставая из шкафа стакан. Кругом кровь, мгла, сталь и легавые. — Рикович содрогнулся и поставил стакан на тумбу.
— Вы были в квартире?
— Шеренга синих человечков от стены до стены, — продолжал он. — Как на демонстрации борцов за гражданские права. — Рикович подошел к другому шкафу и достал бутылку коньяка «хеннесси».
— Вы познакомились с Герти через дядю Мэтта? — спросил я, потому что мне вдруг показалось важным узнать, в каких кругах обычно вращается этот странный маленький человечек. Я понятия не имел, почему это важно, но так мне казалось. Вот я и спросил.
Неся коньяк к тумбе, Рикович ответил:
— Нет, приятель, наоборот.
— Сначала вы познакомились с Герти?
Рикович вскрыл пакетик.
— Ее-то я знаю много лет, — он передернул плечами. — Через приятеля приятеля приятеля.
— Не согласились бы вы рассказать, как произошло знакомство?
Рикович высыпал в стакан желтый порошок из пакетика.
— Клуб в Бруклине. Мы оба там работали.
— Работали?
— Бонго, друг мой, — поставив пакет, он выбил на тумбе лихую дробь.
— Стриптизерка без бонго — что исполнитель народных песен без гитары.
— Значит, вы не имеете отношения к моему дядьке?
Рикович пожал плечами и влил в стакан молоко.
— Шапочное знакомство. Поигрывал с ним в картишки, пока Герти наводила марафет, — он засучил руками, будто сдавал карты. — Старый плутоватый шулер, этот ваш дядька.
— Он шельмовал?
— Не так, чтобы этого нельзя было заметить. Старик утратил ловкость рук, — Рикович поднес ладони к лицу и принялся изучать их, будто какое-то новое приобретение. — Когда-нибудь и эти руки забудут бонго. — Сказал он.
— Трудно представить, но так и будет.
— Что он говорил, когда вы ловили его на этом?
Рикович передернул плечами, опустил руки и влил в стакан коньяк.
— Несколько долларов, и старик был счастлив, — сказал он. — Да и Герти это шло на пользу.
— Вы хотите сказать, что делали вид, будто не замечаете?
Рикович достал из ящика ложку и принялся перемешивать содержимое стакана.
— Так хотела Герти, — он положил ложку и повернулся ко мне. — Вопрос в том, чего хотите вы.
— Сведений, — ответил я.
— Сведений, — он тускло ухмыльнулся, взял свой стакан и сказал: Следуйте за мной.
Мы вернулись в гостиную, где Рикович указал мне на кресло, в котором я не так давно сидел, а сам уселся на диван.
— Сведений, — повторил он, с наслаждением смакуя это слово. — Месть — дело святое, так, кажется, говорят.
— Я хочу узнать, кто убил дядьку, — сказал я. — У меня на то свои причины.
— Свои причины. Теперь вы толстосум.
— При чем тут это?
— Когда богатым мальчикам нужны сведения, — он улыбнулся мне и приветственно поднял бокал, — им только и надо, что помахать стопкой денег.
Ваше здоровье.
И проглотил содержимое единым духом.
— Вы хотите сказать, что, возможно, располагаете какими-то сведениями?
— осторожно спросил я.
— Я знаю цену доллару, — ответил он, поставил стакан на кофейный столик и вытер губы рукавом халата.
Неужели он серьезно? Или просто хочет сбагрить мне какую-нибудь выдумку?
— Разумеется, я выплачу вознаграждение за сведения, которые приведут...
— Да, да, да, — он махнул рукой. — Приведут к поимке и осуждению убийцы вашего дядьки. Я тоже читал эти плакаты.
— Ну, и?
— Скажу вам так, приятель. От поимки до осуждения путь неблизкий. Я не рассылаю пакеты наложенным платежом.
— Деньги — вперед?
— Так оно вернее.
— А у вас действительно есть товар на продажу? — спросил я.
Рикович улыбнулся.
— Гас Рикович не торгуется забавы ради, — сказал он.
— Имя убийцы?
— На этой неделе оно — гвоздь прогораммы, друг мой.
— И доказательства? — спросил я.
Рикович передернул плечами.
— Указания, — ответил он. — У меня есть указательный палец, а у вас — глаза.