Разве что прослышала о наследстве? Так-так-тааааааак...
Пока я предавался бесполезным размышлениям, Шарлин не теряла времени даром и продолжала свою речь:
– Вот что я тебе скажу, Фред Фитч. Ты помнишь моего дядюшку Мортимера, бывшего помощника окружного прокурора в нашем родном городе. Так вот, теперь он судья. Я показала ему твое письмецо, и он говорит, что это четкое и ясное предложение руки и сердца, и его примут как улику в любом суде Соединенных Штатов. А еще он сказал, что, если ты будешь водить меня за нос и корчить из себя столичную штучку, он сам возьмется за дело и вчинит тебе иск за нарушение обещания жениться. Ты и опомниться не успеешь. Так что не болтай попусту, а отвечай: ты мне писал или ты мне не писал?
Нет, нет, только не это. Мне совсем недосуг заниматься еще и приготовлениями к свадьбе. Я знать не знал, действительно ли Шарлин (о, боже!) могла вчинить мне иск, и сейчас это совершенно не волновало меня.
Слишком много всего навалилось. Слишком много волков норовили в меня вцепиться. Похоже, пришло время натравить их друг на дружку. Поэтому я сказал:
– Извините.
И подошел к телефону.
– Можешь звонить, кому угодно, – громогласно объявила Шарлин. – Я свои права знаю. Не думай, что тебе позволено играть моими чувствами.
Было уже половина шестого, и рабочий день кончился, но Добрьяк произвел на меня впечатление человека, который любит сидеть в конторе допоздна, запоем читая книги по правоведению или фокусничая с закладными. Если его не окажется на месте, придется рискнуть и позвонить Райли.
К счастью, Добрьяк был верен себе и сидел в присутствии. Когда он снял трубку, и я назвал себя, стряпчий тотчас закричал:
– Фред! Я вас обыскался! Где вы?
– Это неважно, – ответил я. – Я хочу...
– Вы дома?
– Нет. Я хочу...
– Фред, нам надо поговорить.
– Подождите. Я хочу...
– Это важно! Жизненно важно!
– Я хочу...
– Вы можете прийти ко мне в контору?
– Нет. Я хочу...
– Нам необходимо встретиться и поговорить. Надо обсудить...
– Черт возьми, да замолчите хоть на минуту! – гаркнул я.
Мир погрузился в звенящую тишину. Краем глаза я видел, что Шарлин изумленно таращится на меня.
– Вот что, – сказал я вселенскому безмолвию. – Если вы – мой поверенный, то послушайте меня хотя бы минуту. Если вы не хотите меня слушать, значит, вы не мой поверенный.
– Фред, – полным холестерина голосом отозвался Добрьяк. Разумеется, я вас выслушаю. Говорите, что хотите, Фред.
– Хорошо. Когда мне было пятнадцать лет, я провел две недели в лагере бойскаутов.
– Дивные места, – молвил Добрьяк немного рассеянно, но с явным желанием сделать мне приятное.
– И отправил оттуда письмо своей однокласснице. Сейчас она в Нью-Йорке. Ее дядька работает судьей в Монтане. Она утверждает, что мое письмо – это брачное предложение, и грозится засудить меня за нарушение обещания жениться.
Я оторвал трубку от уха, чтобы Шарлин могла вместе со мной послушать ржание Добрьяка, напомнившее мне смех колдуньи из Диснеевской «Белоснежки».
Шарлин захлопала глазами, полускрытыми стеклами очков в шутовской черепаховой оправе с блестками. На лице ее волнение боролось с решимостью.
Когда Добрьяк перешел с гогота на хохот, потом – на смех и, наконец, на хихикания и повизгивания, я снова прижал трубку к уху и спросил:
– Итак, что мне делать? Спровадить ее?
После чего опять поднял трубку на воздуси, чтобы вместе с Шарлин выслушать ответ. Должен признаться, он меня удивил. Добрьяк сказал:
– Нет-нет, ни в коем случае, Фред. Разыграйте волнение и тревогу, мой мальчик. Если сумеете, возмутитесь! Сделайте вид, будто вы не хотите жениться на ней и блефуете, но боитесь, что ваши позиции непрочны. Если нам удастся заманить этих людей в суд... – Он не договорил, потому что снова начал хихикать и повизгивать.
Я поднес трубку ко рту и спросил:
– А какой мне в этом прок?
– У ее родни водятся денежки? – осведомился Добрьяк. – Есть собственный дом? Какое-нибудь дело?
– Извините, я сейчас, – сказал я. – Она забыла закрыть за собой дверь, и тут сквозит.
Я подошел к двери и явственно услышал затихающий перестук каблучков. А потом снизу донесся истошный, но тоже затихающий крик:
– Ты за это заплатишшшшшшшь!
Я тихонько прикрыл дверь, в кои-то веки испытав столь непривычное для меня ощущение торжества.
Глава 17
Снова взяв трубку, я услышал голос Добрьяка, повторявшего:
– Алло! Алло! Алло!
– Алло, – сказал я.
– А, вы здесь. Где вы?
– Пока не могу сказать, – ответил я.
– Фред, нам настоятельно необходимо встретиться...
Тут он ошибался. Настоятельная необходимость заключалась в другом: я должен был как-то овладеть положением. Подпустив в голос стальных ноток, я сказал:
– Повторяю последний раз: прекратите называть меня Фредом.
– Можете звать меня Маркусом, – ответил он.
– Я не хочу звать вас Маркусом, – заявил я ему. Вероятно, это были самые грубые слова, с которыми я когда-либо обращался к человеческому существу. – Я хочу называть вас мистером Добрьяком. А вы зовите меня мистером Фитчем.
– Но... но ведь так не годится. Все называют друг друга просто по имени.
– Все, кроме нас с вами, – уточнил я.
– Ну... – с сомнением протянул он. – Хозяин – барин.
От этих слов я аж просиял, но постарался не дать улыбке прокрасться в мой голос.
– Да, еще одно, – сказал я. – Мне нужно немного денег.
– Э... разумеется, Фр... фррр... Разумеется, они же ваши.
– Вы можете получить какую-то сумму без моего письменного распоряжения?
– Э.. ну...
– Я вас ни в чем не обвиняю, – сказал я. – Просто хочу знать, есть ли способ перевести немного денег так, чтобы я ничего не подписывал и никуда не являлся?
– Лучше бы вам, конечно, прийти сюда, – ответил он. – Или, если угодно, мы могли бы встретиться где-ни...
– Есть ли такой способ? – внятно повторил я.
И после новой порции вселенского безмолвия услышал:
– Да, есть.
– Хорошо. Я хочу, чтобы вы взяли четыре тысячи долларов и положили их на мой счет в «Чейз Хэновер», отделение на углу Двадцать пятой улицы и Седьмой авеню. Секундочку, я продиктую вам номер счета.
Я отправился на поиски чековой книжки и в конце концов обнаружил ее в кармане пиджака, где она лежала уже пятые сутки. Вернувшись к телефону, я снова услышал:
– Алло! Алло! Алло!
– Да перестаньте вы, – сказал я.
– Я думал, вы положили трубку, Фр... ффу... Как вы себя чувствуете?
– Превосходно. Итак, номер моего счета – семь, шесть, ноль, пять, девять, два, шесть, два, два, девять, три, восемь. Записали?
Добрьяк прочитал номер вслух.
– Хорошо, – сказал я. – Переведите деньги завтра утром. Причем наличными, чтобы я мог сразу начать снимать.
– Непременно, – пообещал он. – Что-нибудь еще?
– Да. Квартира моего дядьки. Ее уже сдали, или я могу попасть туда?
– Квартира принадлежит вам, – ответил Добрьяк. – Она – часть недвижимости. Это кооператив, и ваш дядька был владельцем.
– Передайте ключи швейцару, – велел я и добавил:
– Нынче же вечером.
У меня не было намерения отправляться туда сегодня, просто я начал постигать науку лукавства.
– Сделаем, – пообещал Добрьяк.
– И не вздумайте отираться поблизости, когда я буду там.
– Я ваш поверенный, Фр... фуф...
– Что?
– Ваш поверенный. Есть вещи первостепенной важности...
– Ключи – швейцару, – распорядился я. – Вот вещь первостепенной важности.
– Сделаю, сделаю, – заверил меня Добрьяк. – А теперь давайте поговорим.
– Потом, – ответил я и положил трубку, поскольку знал, как опасно позволять людям вовлекать меня в разговоры.