– Ты настраиваешь ее против меня. У нас с ней только что состоялся неприятный разговор, и тебе это даром не пройдет.
– Перестань, – сказал я. – Это не я плохо обращаюсь с Карен, а ты.
Чем приходить сюда и грозить мне пальцем, лучше бы женился на девушке или оставил ее в покое.
– А вот это – не твоего ума дело, Фред. Не суй нос в мою личную жизнь.
Ральф откашлялся, прочищая горло, и сказал:
– Господа, если бы мы могли перейти к делу...
– А именно, к положенному мне по закону телефонному звонку, – ответил я.
– Нет, не совсем, – возразил Стив. – Это не наша обязанность, верно, Ральф?
– Верно, – согласился Ральф. – Это не наша епархия.
– Нас больше интересует убийство, – продолжал Стив.
– Ничего не скажу, – заявил я.
– Фред, ради бога, начинай нам помогать, – воззвал ко мне Райли. Какая муха тебя укусила?
– Какая муха? Что ж, я скажу тебе, какая муха. Какая-то навозная муха продала меня ребятам Коппо. Нажужжала им, что я у Карен. А об этом знали только четыре человека, и трое из них сейчас здесь.
– Повторите-ка, друг мой, – попросил Стив.
– С вами, ребята, слишком опасно разговаривать, – ответил я.
– А со мной, Фред? – спросил Райли.
– Я не знаю, кто ты такой, – заявил я. – Поэтому и с тобой общаться не буду, пока не узнаю.
– Говори без экивоков, Фред.
Я твердо посмотрел ему в глаза.
– Я тебе не доверяю, Райли.
Прежде чем он успел ответить, открылась дверь камеры, и появился пожилой охранник.
– Который из вас арестант? – спросил он, хлопая глазами.
Меня так и подмывало указать на Стива, но я сказал:
– Это я.
– Пошли, – велел мне охранник.
– Эй, погодите, – встрял Райли.
– В чем дело, друг мой? – спросил охранника Ральф.
– Придется отпустить пташку на волю, – отвечал старик. – Тут поверенный со всей писаниной.
Я вышел из камеры и оглянулся. Багровый Райли смотрел мне вслед из-за решетки.
Глава 32
Поверенным с писаниной оказался Добрьяк. Похожий на волка еще больше, чем прежде, он с самодовольной ухмылочкой поджидал меня у конторки.
– Узнал только час назад, – вместо приветствия сказал Добрьяк. – И сразу взялся за дело.
– Благодарю вас.
– Надо было позвонить, я бы вытащил вас еще раньше.
– Меня не подпускали к телефону.
– Хо-хо! – его нос задергался, уловив запашок судебного иска. – При свидетелях? Граждане видели?
– Нет. Легавые сделали все по-тихому.
– Ну, что ж, обсудим это позднее, – Добрьяк схватил меня за локоть и потащил к выходу. – Сейчас поговорим о более важных вещах.
– Например, о братьях Коппо? – предположил я.
– О ком? – переспросил Добрьяк. Попытка разыграть невинное изумление была так нелепа, что я едва не рассмеялся ему в лицо. Но вместо этого я сказал:
– А может, об Уолтере Косгроуве?
Добрьяк стиснул мой локоть и воскликнул:
– Где вы слышали это имя? Кто к вам приходил?
Мы стояли у парадной двери участка. Вошли несколько полицейских в мундирах; они протиснулись между нами, и я ступил на крыльцо. Добрьяк догнал меня только на тротуаре, где снова схватил за локоть и пылко зашептал мне в ухо:
– Держитесь от них подальше, Фред. Не слушайте людей Косгроува.
– Все как сговорились называть меня Фредом, – сказал я.
– Но это же ваше имя, черт возьми! Может, хватит? Нам надо обсудить серьезные дела.
– Нет, не надо, – ответил я и завопил:
– На помощь! Полиция!
Поскольку мы стояли перед входом в полицейский участок, на помощь, естественно, никто не пришел. Когда легавый и впрямь нужен, его не докличешься.
– Помогите! – сердито гаркнул я. И настырно повторил:
– Полиция!
Добрьяк выпустил мой локоть, как будто я сообщил ему, что болен проказой, и смотрел на меня так, словно я уведомил его, что сошел с ума.
– Что вы делаете? – спросил он.
– Зову на помощь, – ответил я и снова в притворном страхе заорал: Полиция! Помогите бога ради!
Нас тотчас обступили трое патрульных в мундирах. Они принялись расспрашивать, что происходит. Я указал на Добрьяка и ответил:
– Этот гад только что норовил залезть ко мне в карман.
Добрьяк разинул рот.
– Я? Фред, вы с ума сошли!
– Ладно, приятель, – сказал один из легавых, схватив Добрьяка за локоть точно так же, как Добрьяк еще совсем недавно хватал меня.
Другой легавый обратился ко мне:
– Пройдите в участок. Вы должны написать заявление.
– Не могу, – ответил я. – Мне надо встретиться с женой. Если я опять опоздаю, она меня убьет. Давайте я зайду попозже.
– Слушайте, друг мой, – сказал легавый номер два, – если вы хотите, чтобы этого человека задержали, то должны заявить на него в письменной форме.
– Я вернусь, – пообещал я. – Меня зофут Майнетта. Фф... Фрэнк Майнетта, Западная десятая улица, двадцать семь. Я вернусь через час, – я начал пятиться от маленькой компании. – Через час.
– Дольше нам его не продержать, – предупредил меня один из легавых.
– Я вернусь, – соврал я и затрусил прочь, но не успел протрусить и полквартала, как за спиной раздался лай:
– Фред!
Я оглянулся. Райли стоял на крыльце участка и размахивал руками, подавая мне знаки. Добрьяк дергал его за лацканы пиджака, а трое легавых пытались оторвать стряпчего от Райли и затащить в здание.
Вскоре они выяснят, что к чему, и всем кагалом погонятся за мной.
Я бросился бежать.
Глава 33
Когда Карен открыла дверь, я сказал:
– Во-первых, хочу еще раз попросить прощения.
– Не говори глупостей, – ответила она. – Мы обсудили это по телефону. Заходи.
И я зашел.
Убежав от Добрьяка, Райли и всей доблестной полиции, я поначалу не знал, куда мне податься. Может, братья Коппо и мафия не поверили бы, что у меня достанет тупости спрятаться в собственной квартире, но знавший меня как облупленного Райли поверит в это без труда. Будь иначе, он не поймал бы меня нынче утром.
Куда еще я мог пойти? Я не был уверен, что сумею пробраться обратно в квартиру Герти, и не знал, стоит ли мне сидеть там. Мафии было известно об этой квартире, и вполне возможно, что за ней ведется наблюдение. В жилище дяди Мэтта тоже слишком опасно, особенно после того, как там погостил Гас Рикович.
Тогда я подумал о Карен. Она сердилась на меня, и я хотел помириться, попросить прощения, наладить отношения. Однако теперь Карен явно злилась и на Райли (судя по тому, что он сказал мне в камере) и, возможно, согласится помочь мне в борьбе с ним.
Во всяком случае, позвонить стоило, и я связался с Карен по телефону из душной кабинки в набитой битком аптеке на Восьмой авеню. Когда Карен сняла трубку, я назвался и тотчас рассыпался в извинениях, но она оборвала меня на середине первой же фразы, сказав:
– Нет, ты был прав, Фред. Я рада, что ты раскрыл мне глаза. Рада.
Тем не менее, я продолжал извиняться, но Карен продолжала не желать слушать меня. Тогда я перешел к обсуждению второй причины своего звонка, и Карен сказала, что с радостью укроет меня еще раз. И вот я у нее.
– Почти уверен, что за мной не следили, – объявил я, входя в гостиную. – Вот почему я так долго добирался. Заметал следы, и все такое.
– Постигаешь науку мастерства, – с улыбкой похвалила меня Карен. Расскажи, чем ты занимался с тех пор, как ушел отсюда.
– Ой, да ты не поверишь.
Но она поверила. Поверила всему. Ее очень позабавил рассказ о добровольной отключке доктора Осбертсона. Она с округлившимися глазами слушала изложение истории профессора Килроя. Слегка содрогнулась, когда я поведал ей, как отыскал Гаса Риковича. И возмутилась не меньше моего, узнав, как со мной обращались в кутузке.
В конце моего рассказа раздался дверной звонок, и Карен пошла узнавать, кто пожаловал. Мы оба услышали грубый сердитый голос: