Происхождение этих денег было весьма туманным. Восемь лет назад дядюшка Мэтт подался в Бразилию, увезя туда кое-какой капиталец, о размерах которого никто ничего не знал. По-видимому, он долго копил эти деньги. Так или иначе, спустя три года дядька воротился домой с полумиллионом долларов в наличных деньгах, самоцветах и ценных бумагах. Похоже, никто понятия не имел, как ему удалось сколотить такое состояние. Более того, мать сообщила мне по телефону, что родня даже не подозревала о богатстве дядюшки Мэтта. «Очень многие люди относились бы к Мэтту совсем иначе, знай они о его состоянии, уж ты мне поверь», – сказала мать.
И я ей поверил.
Последние несколько лет дядюшка Мэтт жил здесь, в Нью-Йорке, в квартире гостиничного типа на Южной Сентрал-Парк-авеню. Двенадцать дней назад он умер и был скромно предан земле, после чего поверенный Маркус Добрьяк вскрыл завещание. В числе прочих указаний было и такое: не уведомлять меня о кончине дядьки и завещательном отказе имущества, пока не будет покончено со всей правовой путаницей. «Мой племянник Фредерик – человек ранимый и чувствительный, – говорилось в завещании. – Присутствие на похоронах может взволновать его, а от канцелярской волокиты у него начнется зуд».
Вот так-то. На все про все Добрьяку понадобилось двенадцать дней.
Впрочем, в моем нынешнем состоянии я бы предпочел, чтобы волокита длилась двенадцать лет. Или двенадцать веков. Я был обладателем сотен тысяч долларов, я сидел в баре в обществе Райли и ждал, когда принесут «джек дэниэлс» со льдом, но при этом испытывал лишь тошнотворный страх.
Ну, да худшее было еще впереди. Когда нам принесли виски, и я единым духом ополовинил свой бокал, Райли сказал:
– Фред, давай-ка внесем ясность в вопрос о деньгах, а потом поговорим и о другом.
– О чем, например?
– Сначала разберемся с деньгами.
Я подался вперед.
– Хочешь знать, откуда они взялись?
Похоже, Райли удивился.
– Разве ты еще не догадался?
– Как это? Что-то я тебя не пойму.
– Фред, ты когда-нибудь слышал о Мэтте Грее по кличке «Короткая Простыня»?
Имя показалось мне знакомым, но очень и очень смутно.
– О нем писал Маурер? – спросил я.
– Не знаю, возможно. Это мошенник со Среднего Запада, которому было уже за сорок, когда он выстелил треть страны пустыми расписками, будто октябрьский листопад.
– Моего дядьку звали Мэтью Грирсон, – напомнил я.
– "Короткую Простыню" тоже, – ответил Джек. – Мэтт Грей – нечто вроде рабочего псевдонима.
Я нетвердой рукой потянулся за бокалом. Хоть он и был наполовину пуст, тем не менее, я ухитрился облить виски большой палец. Проглотив остатки питья, я облизал палец, посмотрел на Райли, похлопал глазами и сказал:
– Стало быть, я унаследовал триста тысяч долларов от мошенника?
– И теперь надо подумать, где безопаснее всего их хранить.
– От мошенника, – повторил я. – Райли, неужели ты не понимаешь?
– Понимаю, понимаю, – раздраженно ответил он. – Фред, мне не до шуток.
Я хихикнул.
– А еще говорят: пусти свой хлеб по водам, – я расхохотался вголос.
– От мошенника! – Теперь я буквально покатывался со смеху. – Я получил в наследство свои собственные деньги! – Вскричал я и аж захрюкал, поперхнувшись воздухом.
Райли подался вперед и влепил мне оплеуху, после чего сообщил:
– У тебя начинается истерика, Фред.
Да, верно. Я извлек из бокала два кусочка льда, сунул один в рот, а другой прижал к щеке, которая горела огнем после полученной оплеухи: у Райли была тяжелая рука, ирландская.
– Полагаю, это пошло мне на пользу, – рассудил я.
– Вот именно.
– Тогда спасибо.
– Что-нибудь не так? – подозрительно спросила подбежавшая официантка.
– Да, – ответил Райли. – В стаканах ничего нет.
Официантка взяла со столика бокалы, смерила нас еще одним подозрительным взглядом и удалилась.
– Вопрос в том, что ты намерен делать с деньгами, – продолжал Райли.
– Наверное, куплю слиток золота.
– Или Бруклинский мост, – угрюмо буркнул Джек.
– Лучше мост через пролив Веразано, – поправил я его. – Хочу получить за свои кровные все самое лучшее и современное.
– Где эти деньги сейчас? – спросил Райли.
– Ценные бумаги – в депозитных ящиках, камни – в сейфе компании «Уинстон», а остальное – на семи дядькиных сберкнижках в разных банках города. Да еще чековая книжка есть. И, в придачу, у дядюшки была кое-какая недвижимость.
Официантка принесла полные бокалы, окинула нас очередным подозрительным взглядом и опять удалилась.
– Камни и ценные бумаги – в надежном месте, – рассудил Райли. Оставь их там, только пусть поверенный перепишет это добро на твое имя.
Придется подумать, как быть с наличными. Мы должны найти способ не дать тебе притронуться к деньгам.
– Ты хотел поговорить еще о чем-то, – напомнил я ему.
– Ты еще недостаточно нагрузился выпивкой, – ответил Джек.
– Слушай, не томи, – взмолился я.
– Хотя бы отпей глоток, – посоветовал Райли. – Не то обольешься с головы до ног.
– Говори же! – потребовал я.
Он передернул плечами.
– Ну что ж, приятель, слушай. Нынче в четыре часа пополудни к тебе домой заглянут двое парней из отдела по расследованию убийств.
– Кто? Зачем?
– Твоего дядюшку Мэтта замочили, Фред. Удар по голове. Как водится, тупым предметом.
Я пролил ледяное виски себе на брюки.
Глава 5
Спустя полчаса, когда я шагал домой через парк на Мэдисон-сквер, какая-то девица с пышным бюстом вдруг бросилась мне на шею, смачно поцеловала меня и страстно прошептала на ухо:
– Сделайте вид, будто мы знакомы!
– Ой, да ладно вам, – раздраженно буркнул я и грубо отпихнул ее. Неужто вы думаете, что я уж совсем дурак?
– Милый! – храбро гаркнула девица, простирая ко мне руки. – Какое счастье снова увидеть тебя! – Ее полные ужаса глаза пылали, прекрасное лицо от волнения покрылось складками.
А может быть, это все взаправду? В конце концов, странные вещи и впрямь случаются. Ведь тут – Нью-Йорк, и до зданий ООН всего несколько кварталов.
Откуда мне знать, возможно, какая-нибудь шпионская сеть...
Нет! Хоть раз в жизни я просто обязан не поверить ближнему. Если это не первый акт драмы под названием «Как выманить что-нибудь у кого-нибудь», стало быть, я не старый добрый Фред Фитч, любимец всего жулья, промышляющего на просторах страны от побережья до побережья. (Как-то раз Райли, помнится, сказал: «Если о тебе еще не слагают песен, Фред, то лишь потому, что мошенники предпочитают насвистывать».) – Вы обознались, юная леди, – ответил я. – Я вас впервые вижу.
– Если вы не подыграете, – затараторила девица, – я сорву с себя одежду, а потом заявлю под присягой, что вы на меня напали.
– Посреди парка на Мэдисон-сквер? Без десяти час пополудни? – Я взмахом руки указал ей на толпу жующих конторских служащих, стаю клюющих голубей, ораву овдовевших подательниц птичьего корма и горстку занятых самогипнозом пенсионеров – словом, на все живое и полуживое, заполонившее здешние скамейки и стежки.
Девица огляделась по сторонам и передернула плечами.
– Ну, ладно, – сказала она. – Во всяком случае, попробовать стоило.
Пошли, Фред, выпьем и поговорим о деле.
– Вы знаете, кто я?
– Разумеется, знаю. Ваш дядюшка Мэтт только о вас и болтал. Вспоминал, как, бывало, брал вас на руки, когда вы под стол пеш...
– Я в жизни не видел дядюшку Мэтта, – перебил я ее. – Так что не стоило и пробовать.