– Постой, постой, а ты где работаешь-то?
Я, признаться, была обеспокоена содержанием ее последней фразы. «Деловые контакты» у нее, видите ли! Уж не валютная ли она красавица? Вот тогда я над Светкой вдоволь посмеюсь…
– Я генеральный директор рекламной студии «Колбаскин и другие». Видео– и аудиореклама… Мы уже пять лет работаем на российском рекламном рынке… Наши ролики показывают ОРТ и REN TV…
– Менеджеры из ведущей французской телекомпании у вас все телефоны оборвали, пытаясь закупить пару передач, а вот лондонские телевизионщики от ваших роликов отказались, потому что вы запросили слишком высокую для них цену…
Людочка смотрела на меня все с тем же недоуменно-снисходительным выражением, даже улыбалась слегка, пытаясь, очевидно, скрыть свое смущение. Впрочем, смущена она если и была, то совсем немного.
«Да ерунда, – словно говорило ее добродушно-невозмутимое лицо, – не прошло на этот раз. Ну так следующий раз пройдет!» Видно, Людочка была оптимистка, каких поискать.
– Людочка, поймите такую простую вещь. – Мне почему-то стало жаль ее, и я перешла на «вы». – Чтобы вам помочь, мне нужно располагать объективной информацией. А я слышу от вас сплошные выдумки. Давайте все же говорить как взрослые люди. А то что это: генеральный директор, Колбаскин какой-то…
– Нет, нет. Это правда, – заволновалась Людочка. – Я и в самом деле генеральный директор этой компании. А Колбаскин, это же Валера Колбаскин, известный тарасовский композитор…
И видя, что я на это имя никак не реагирую, принялась объяснять.
– Он еще все популярные песни написал для «Исподницы». Помните?..
– Для какой еще исподницы?
– Ну, ансамбль такой, где одни девушки… Наш тарасовский ансамбль. Он потом очень популярным стал в России. Помните?.. Клип еще такой был: «Аудитор, наш милый аудитор!» Как же вы не помните!
– Ах, это… – наконец сообразила я. – Ну вы-то каким образом к этому Колбаскину попали?
– Так это старший брат моего Сережи, бывшего мужа…
– Извините, Людочка, – так это все не выдумки? Это ваше рекламное агентство и деловые контакты с директорами фирм?
– Ну, – замялась она, – может быть, деловые контакты – это немного сказано… громко, что ли… Ну, есть тут некоторое преувеличение. Ну, по телефону я со многими говорила…
– Людочка! – заорала я, не выдержав. – Ну следите же за собой, в конце концов! Ведь речь идет о вашей жизни! Не о моей. Это на вас покушаются, а не на меня! Вас хотят убить, а не меня! А вы мне все стараетесь втереть очки… Что за детский сад!
– Извините… Таня.
Людочка, как мне показалось, чувствовала себя смущенной и виноватой.
– Ну хорошо, – вздохнула я, – давайте, я вам помогу… Вы будете отвечать на мои вопросы, но отвечать будете точно и четко, ничего не размазывая и не преувеличивая. Правду, только правду и ничего, кроме правды… Голую, так сказать, правду.
– Хорошо, – закивала Людочка головой. – Я готова. Спрашивайте.
– Как долго существует это то ли ваше, то ли не ваше рекламное агентство?
– Понимаете, дело в том, что оно зарегистрировано было сначала на… – затараторила Людочка.
Я вздохнула.
Она коротко на меня взглянула по-детски чистыми и ясными глазами и ответила четко и понятно:
– Мы работаем три месяца.
– Вот, уже хорошо, – одобрила я ее. – Молодец. Теперь скажите честно, сколько клипов вы за это время успели сделать?
– Дело в том… – начала опять Людочка, но, тут же спохватившись, нашла в себе силы ответить на мой вопрос правдиво: – По сути дела, ни одного.
Мне, по крайней мере, показалось, что это похоже на правду.
– И сколько договоров на производство роликов вы успели заключить? С крупными, как вы говорите, фирмами? – развивала я свой первый успех.
– Один.
Людочка, как мне показалось, почувствовала какой-то непривычный для себя вкус в правдивых ответах, открывающий ей взгляд на себя со стороны. Интересный такой объективный взгляд. Она готова была вывалить сейчас про себя все самые неприятные подробности и честно осветить все туманные стороны своей жизни.
Но мне, как всегда в таких ситуациях, помешала моя самая близкая подруга Светка.
Она ввалилась в спальню с подносом в руках, заставленным чашками, банкой кофе, сахарницей и тем самым уродливым бесформенным чайником.
– А вот и кофе! – заявила она, как какая-нибудь пошлая провинциальная перезрелая девка из пронафталиненной чеховской пьесы.
Я посмотрела на нее с ненавистью. Она ответила мне недоуменным взглядом.
– Ладно, – решила я сменить тему, – давайте рассказывайте, что тут у вас необычного еще произошло. Например, вчера.