Переночевали Колывановы в спальне с большой стальной кроватью на пружинах, поверх которых лежал толстый матрац и пуховая перина. Вставать не хотелось. Но Галина сказала тихо.
– Идём, Миша, деду отдадим деньги, возьмём расписку дарственную и поедем за вещами. Жить теперь здесь будем.
– А как же работа твоя да моя? Деньги где брать? Сын где учиться будет? – задумался Михаил.
– Ну, допустим, квартиру в городе никто не отнимает у нас, – жена от души засмеялась. – Сын большой. Школу закончил уже. Работать пойдет и жить будет, где жил. А ты здесь здоровье вернёшь. Да и я годик-другой без работы посижу. За тобой приглядывать буду. Не пойдём же по миру. Проживём как-нибудь. Дед же живёт, не помер с голодухи.
И они пошли оформлять как будто бы настоящий документ и отдавать деду реально настоящие маленькие деньги за сказочные хоромы.
В городе Колыванов сразу пошел в свой проектный институт. Напросился к директору. Валя, секретарша зашла и сразу выскочила с довольным лицом.
– Зовёт, заходи, Миша.
Директор вышел, обнял Колыванова, поцокал языком.
– Да, похудел немного. А так – ничего. Не болит сердце-то?
– Я уволиться хочу, – вздохнул Михаил. – Врачи сказали, что сердце сдало от перегрузок и нервотрёпки. Сказали, отдохнуть надо в тихом месте. Я вчера за пятьдесят рублей дом купил в деревне. Там спокойно, тихо. Двадцать с лишним человек осталось.
– Да, удирают люди с родных мест сельских, – директор сел на место. – За гроши свою родину продают малую. Жалко. Но есть указание ЦК КПСС. Надо индустриализацию усилить и укрупнить сельские жилые массивы. Не так всё пока. Раздробленность сельская мешает производительности, но затрат требует огромных. Я как член обкома это знаю из первоисточников.
Колыванов взял чистый лист со стола и начал писать заявление.
– Отложи. Не надо ничего писать. Увольнять я тебя не буду, – сказал директор и листок забрал. – Я тебя переведу приказом из начальника отдела в инженеры. Будешь чертёжником высшей квалификации. Берешь задание и выполняешь его в своей деревне. Как её?
– Ветровка. Знаменский район, – растерялся Колыванов. Не ожидал такого поворота.
– Зарплата на двадцать рублей меньше. Ничего?
– Нормально, – Михаил встал позади стула и держался за спинку. – То есть – начертил, сразу привёз и сдал. Кому?
– Лично мне, – улыбнулся директор. – Зарплату получай как все. Помнишь?
Шестнадцатого числа получка. И ещё. Зайди к завхозу. Я ему позвоню сейчас. Он даст тебе рейсфедеры, карандаши, тушь, ластики и кульман новый. Вот только как ты его увезёшь в свою деревню?
– Да увезу. У меня приятель есть с машиной. Привяжем к багажнику на крыше. Не проблема, – Колыванов сказал директору «спасибо за всё», пожал ему руку и пошел к завхозу.
С крупным кульманом пришлось домой шлёпать пёхом. Жена уже сбегала в школу к директорше Мясниковой и уволилась по собственному желанию. Мясникова, конечно, порадовалась за то, что Колывановы будут теперь в деревне жить и Михаил здоровье выправит. Но и против увольнения не возразила. Из учителей, страдающих без работы по профилю, очередь стояла.
Дома на путь верный весь вечер направляли сына Ваньку. Он соглашался со всеми родительскими предложениями и наставлениями, обещал с сентября устроиться на работу в парк культуры и отдыха контролёром на аттракционы. Знакомый там работает. Уже насчёт Ивана договорился с начальником парка. Сто десять рублей – оклад. Нормально.
– В институт буду через год поступать. В сельскохозяйственный. На ветеринара учиться. – Закончил он деловую беседу и ушел к своей девочке Светлане, которая и родителям нравилась. Добрая была, скромная и умная.
В общем, через два дня переехали Колывановы. Михаил за две бутылки столичной уговорил шофёра с автобазы № 2556. В ЗиЛ с будкой для перевозки разнорабочих вошло всё. А и всего-то было ничего. Одежда в основном. Телевизор, радиола, постельное бельё, фотоаппарат ФЭД и посуда всякая. Из инструментов Колыванов имел только плоскогубцы и отвёртку. Которыми, кстати, ни разу ничего не делал. Повода не было.