Ворота дома никто не закрыл, дверь в дом – тоже. Пока носили узлы и технику в комнаты, пришли дед Иван с Гаврюхой.
– Ты что, Игорь, не уезжал в город? – удивился Колыванов.
А чего там делать? – укатился от смеха Гаврюха. – Я ж начальник. Второй зам. Мне можно указания раздать, а через неделю проверить. Ещё пять дней погуляю тут, в краю родном, навек любимом, да поеду. Чего спешить? Как мебель делать, мужики лучше меня знают. И делают. Без начальства работа повеселее идёт.
Дед Иван ничего говорить не стал и ушел под навес в конец двора поправлять разложенную траву.
– А это что и зачем? – крикнул Михаил.
– Шалфей и душица. От всяких хворей и просто для удовольствия, – дед принёс по веточке каждого и дал Колыванову понюхать. – Вместо чая завариваю. И тебе дам. Научу как правильно травяные чаи гонять.
От необычного пряного, быстро вплывающего в лёгкие аромата и голова у Михаила закружилась, и во рту появился странный привкус. Сладкий и горький одновременно.
– У тебя ещё другие сушатся. Я много нарвал. Зверобой, мать-и-мачеха, иван-чай. В лесу этого добра – на все городские аптеки хватит, – дед развеселился. – Но я им не дам. Городские когда-нибудь допрут сами, что травы полезнее таблеток. Они книжки читают. А в книжках так и сказано. Хорошие таблетки вот из таких трав делают.
– Для сердца что растёт в лесу? – Галина схватила деда Ивана за руку. – Михаилу надо позарез!
– Горицвет и можжевельник. Вон там, с краю сушатся. Дед махнул рукой под навес.– Научу потом как заваривать и пить. С мёдом их надо. А мёд у Гришки Панова есть. Пасека у него на лугу. У него оба сынка сбёгли в Знаменский. Шоферят на элеваторе. А он пасеку лет сорок держит, почитай. Сыны вроде и не звали его с собой. Хотя он бы точно не поехал. Так Гришка их послал по матушке. Мне, сказал, пчёлы – родня. А вы отца бросаете, значит, не чтите. Ну, так и пошли, сказал, к такой-то маме! Не вертайтесь боле. Не приму. Да, я насчет мёда же говорил .Сбился, мать-перемать. Так вот, все, кто остался, его мёд едят.
– Дорогой? – спросил Миша.
– Бесплатный, – дед удивленно глянул на бывшего городского интеллигента. -
Мы тут друг другу всё делаем за спасибо. У нас коммунизм. Всё бесплатно для своих. А свои – это те, кто землю свою не предал. Кто рядом с могилами отцов, матерей и предков остался жить по совести. Ну а мёд…. Мёд и чужим продаёт в пять раз дешевле, чем он на городском базаре стоит. Так и мёд какой! Сравнишь с базарным? Да ни в жисть! Янтарь, мать-перемать! Ешь мёд и вообще всё в организме расцветёт! Точно говорю. Забудешь, где больницы да аптеки находятся. Ты теперь тоже свой. Ветровский. Если не сбежищь к зиме. Знамо дело и тебе всё бесплатно. И ты людям помогай за доброе слово, чем можешь.
– Гаврюха слушал всё не впервой. Особо не прислушивался, а хитро разглядывал Колыванова.
– Чего, Игорь? – отвлекся от деда Михаил.
– Ну, мавр сделал своё дело, мавр может и на грудь принять полбанки!
– Ё! – встрепенулся Колыванов. – Я быстренько сейчас в магазин и обратно. Забыл, блин, извини!
– Да ты не колготись, мил человек! – дед Иван подвинул Гаврюху и пошел в сарайчик. – Я ему своего дам. Какой он любит. А магазина у нас четыре года как нет.
– Вообще без магазина живёте? – почему-то с дрожью в голосе спросила супруга Колыванова. – А как это? Где соль, сахар, крупы брать? Консервы, мясо, рыбу? Конфеты, в конце концов, шоколадки?
Гаврюха, пока дед ходил за самогоном, вытаращился на Колыванова с таким изумлением на похмельном лице, будто в пивной встретил трёхлетнего пацана с полной кружкой и воблой в зубах.
– Так ты, Миха, не знал, что ли, что деревня Ветровка – мёртвая? Труп это, не преданный земле, не закопанный. У нас, то есть, у них. Нет, у нас-таки! Нету у нас ничего. Только домов пустых семьдесят два. И пока заселённых двадцать девять. Не все вымерли старики покуда. Мёртвая деревня, спасибо советской власти.
– Мёртвая! – как эхо повторил Колыванов и сел на завалинку. – Ну, так это ж по всей стране сейчас так. Молодые в город часто ездят. Их комфорт и сманивает.
Дед вернулся с бутылкой и отдал Игорю. Он, видно, слышал весь разговор.
– Да какие, мать-перемать, молодые?! Вон, половине из тех, кто убёг, за пятьдесят давно. Так они в город и не поехали. А в Знаменский. На центральную усадьбу. Там газ, паровое отопление, сортир в избе. Весь тебе комфорт. И денег получают на червонец-два больше. И ради этого? Да на хрена селянину комфорт? Веками без него жили что на Руси, что в Казахстане, Эстонии, в Туркмении. Ветровка четвертым отделением совхоза Знаменского пятьдесят лет была, и ничего. Страна не развалилась. Мы много чего совхозу давали. Мясо, молоко, картоху. А тут, года четыре назад, некие умники, десять толстых рыл, из области пять раз в Ветровку приезжали. Во все щели лазили и писали что-то. Потом директор Знаменки объявил, что совхозу иметь пять отделений нетре… не тарене..