На пригородном вокзале было как всегда шумно и суетно. Таксисты безошибочно определяющие кто местный а кто нет также как всегда ломили приезжим три цены намереваясь срубить деньжат по легкому. Однако с Афдотьей этот номер у них не прошел, и они столкнулись с очевидным, что она не местная, и невероятным, что она знает все цены и расстояния и лишнего платить не будет. Этот нонсенс вызывал в их душе глубокую обиду на несовершенство мира и ярое нежелание вообще, куда то ехать. Промучившись примерно с пол часа, гости столицы отошли на триста метров от вокзала и спокойно поймали там попутную машину за половину вокзальной цены. До квартиры родственника, где Любомир так долго мечтал, наконец, принять ванну, о которой грезилось уже полгода, оставалось минут сорок по пробкам и заторам центра города, Любомир расслабился на мягком кожаном сидении.
Из приемника доносились песенки местных радиостанций. Будучи в расслабленном состоянии духа Любомир невольно стал анализировать текст и смысл песен. Писклявый голос дешевой певички вещал, давясь слезами.
" Раздала всю нежность, потеряв беспечность".
Любомир никак не мог понять, каким образом потеряв беспечность можно не стать более осторожным, а наоборот еще, что то потерять как следствие. Логическая невозможность таких действий, но их фактическое присутствие порождало возмущение и Любомир попросил водителя переключить волну. Однако не тут то было, теперь другой женский голос, уже менее слезно пел.
" Пьяный мачо, лечит меня и плачет, от того, что знает, как хорошо бывает".
Любомир окончательно запутался в попытках найти хоть какую то нить, связывающую все предложение воедино, и обречено попросил переключить опять.
В этот раз тонкий голосок выл.
" Мне надо у, у, мне надо ао, ао, да да, мне это надо, надо".
Любомира передернуло, но это хотя бы не вызывала в голове коллапса мышления и он сжав зубы терпел до самого приезда.
Квартира родственника оказалась более просторная и ухоженная чем Любомир себе представлял. Пять огромных комнат и два туалета располагали к длительному не появлению на улице. Помывшись и подкрепившись с дороги гости столицы расползлись изучать обстановку подобно тому как это делают коты попавшие в новое помещение.
Очень скоро из дальней комнаты донеслись звуки телевизора, это Афдотья прилипла смотреть какое то ток- шоу, а Любомир продолжал свое путешествие по квартире. С тех пор как Афдотья научила его читать он практически каждодневно ощущал потребность прочесть нечто великое. Однако, прочитывая, что то понимал что это все не то. Найдя огромную библиотеку родственника Любомир застыл в немом восторге перебирая взглядом бесконечные ряды авторов.
В нижнем ряду вся полка в длину пяти или более метров была заставлена полным собранием сочинений " Оболди". Эта, как писали, таинственная группа авторов, весьма плодовитых и скрытных недавно была внесена в обязательную программу школы. Ходили слухи, что с тех пор как они занялись коммерцией бог лишил их таланта, и они строчат одну чепуху, но Любомир не верил пока не прочел бы сам. Чуть выше шли какие то древние классики, Любомир едва мог припомнить, где слышал эти имена и фамилии, какой то Толстой, Чехов, Гоголь, что то Пушкина и Лермонтова. И вот, наконец, абсолютный восторг охватил Любомира. Он увидел на самом верху четыре полки адептов современной литературы. Обожествленных при жизни, внесенных во все энциклопедии и программы школ и вузов, легендарную пару авторов непревзойденного стиля литературы современной классики. Две полки красного в золоте Перума Никова и синего в золоте Лукьяна Сергеенко. Рядом две полки подряд стояли раритетные издания этих же классиков в виде рулонов туалетной бумаги, на обертке виднелась надпись. Издательство -ИДУЩИЕ ВМЕСТЕ- "ГИГИЕНИЧЕСКОЕ ЧТИВО".
Не теряя ни секунды Любомир притащил лестницу и, забравшись на верх, там же начал читать первый том.
А в это время, уже связавшись с Беней Ладушкиным двое непобедимых террориста Мефис Ромазов и Тофель Хамбулатов втаскивали избитого до полусмерти доктора Фаустова в снятую накануне квартиру этажом ниже. Тофель волок за собой еще мешок, с какими то агрегатами, которые доктор называл моя машина. Оба агента прибывали в плохом расположении духа, а Беня Ладушкин так и совсем был зол. Периодически пиная Фаустова они разбежались по комнатам закрывать шторы и расчищать место для импровизированной лаборатории доктора.
Фаустов получил минутную передышку и горько возопил внутри себя. Он смутно помнил из истории, что бесконечные кавказские войны и конфликты кончились лет двести назад, равно как и азиатские столкновения и теперь никак не мог сообразить, откуда взялись эти архаизмы холодной войны в числе трех экземпляров притащивших его сюда. Особенно его расстраивало то, что теперь, когда чувства его расстроены, а душевное равновесие нарушено, он потеряет то направление, в котором так успешно шел при достижении результата. Пинок в спину привел доктора в чувства. Это Ладушкин приглашал пройти в расчищенное помещение.
" Мы наладили обстановку, и к одиннадцати часам извольте, представит нам первые выкладки по теме. А иначе",- Беня погрозил доктору дулом огромного музейного пистолета с разрывными пулями.
В наспех расчищенной от мебели комнате Фаустов принялся собирать вывернутую из мешка машину времени. У него не было ни малейшего желания, что то делать для этих трех идиотов, но видимость создавать было необходимо. Он хорошо помнил как те двое, что покрупнее расправились с охраной его лаборатории. Тофель тогда продемонстрировал Мефису скелетную аплиакцию из охранника на стене.
Вечерело. Любомир уже заканчивал дочитывать первый том, когда Афдотья взметнулась с кресла и пронеслась по коридору к дверям. Пришел родственник, хозяин квартиры. Любомир не спеша слез с лестницы прихватив с собой на сон грядущий второй томик классики. Однако планам Любомира не суждено было сбыться. В дверях стоял Тимофей-Иесус Тапочкин. Он был весь в крови и грязи. Лицо его, правда, не носило, сколько ни будь значительных повреждений т. к. его подрихтовал спаситель, но вид все равно был ужасный. В этот момент Тапочкин одержал временную победу духа и говорил и думал исключительно от себя самого. Хмель еще не полностью покинул его и пройдя в ванну, он через полчаса уже был готов к вечерней экскурсии для своего родственника из периферии. Афдотья любезно отказалась, предвидя, что Тимофей, несколько странно смотревший на нее, потащит Любомира по борделям и пошла спать.
Не найдя однако ничего более достойного, Тапочкин решил провезти родственника по супермаркетам узкой специализации, почему то считая что тому просто необходимо все это изобилие увидеть.
Первым был огромный магазин с обычным с виду для столицы названием
" МИР ПАРКЕТА". Не спеша, прогуливаясь по бескрайним залам Тапочкин с гордостью рассказывал Любомиру о достижениях отечественной паркетной отрасли. И тут случилось необъяснимое. Уже давно не испытывающий сильных ощущений Любомир внезапно вдохновился описанием родственника и случайно материализовал все представленное и увиденное.
Тапочкин не сразу понявший, что произошло еще какое то время продолжал говорить, однако, наткнувшись на стену темного паркета вместо двери он с минуту соображал, что к чему. В это время голос внутри весело изрек.
" Ну что доагетировался?! Выгребай теперь демагог".
Вокруг был один паркет, стены, потолок, даже небо в окнах, все было из паркета разных пород дерева.
Любомир вздохнул и не спеша, побрел к выходу. Он то знал, что спустя пол часика все вернется на свои места, но этого не знал Тапочкин который впал в сильную панику и заметался по паркету карельской березы.