– Они смотрят не на ноги. – Салли допил вторую кружку кофе и жестом попросил добавки. – Они смотрят на справки. Рентгенограммы. Ноги их не волнуют.
Вообще-то Салли подумывал показать судье свою ногу: подойти к столу, спустить штаны и продемонстрировать красное опухшее колено величиной с софтбольный мяч. Но адвокат Салли, одноногий пропойца Уэрф, убедил его, что это не поможет. Судьи – можно сказать, все до единого – косо смотрят на тех, кто спускает штаны в зале суда, независимо от того, зачем они это делают.
– К тому же, – пояснил Уэрф, – им неважно, как выглядит колено. Есть вещества, от которых и мой протез раздуется, как воздушный шар. Один укольчик – и будешь выглядеть так, будто у тебя началась гангрена, а через двадцать четыре часа отек спадет. Страховые компании не очень-то верят в отеки.
– Да пусть оставят меня на ночь, – ответил Салли. – Пусть продержат меня хоть неделю. Если отек спадет, ставлю всем выпивку.
– Никто не собирается оставлять тебя на ночь, и суд в том числе, – заверил его Уэрф. – И эти ребята сами могут купить себе выпивку. Ты лучше помалкивай. Когда подойдет наша очередь, я сам все улажу.
Вот Салли и держал рот на замке, они прождали все утро, а дело их разбирали от силы минут пять.
– Я больше не желаю видеть этот иск, – заявил судья Уэрфу. – Вашего клиента признали частично нетрудоспособным и возместили ему расходы на переобучение. Больше ему ничего не положено. Сколько можно повторять?
– По нашему мнению, состояние колена моего клиента ухудшается… – начал Уэрф.
– Нам известно ваше мнение, мистер Уэрфлай, – перебил судья, вскинув руку, точно регулировщик. – Как ваша учеба, мистер Салливан?
– Отлично, – ответил Салли. – Даже замечательно. На нужные мне предметы не оставалось мест, и я слушаю курс философии. Те сто баксов, которые я в сентябре потратил на учебники, мне так и не возместили. Обезболивающие мне тоже оплачивать не хотят.
Судья задумался над услышанным.
– В следующем семестре записывайтесь на занятия заранее, – посоветовал он. – И не вините других в том, что вышло так, а не иначе. Если будете продолжать в том же духе, кончите адвокатом, вот как мистер Уэрфлай. Что тогда с вами будет?
И правда, что? Салли и сам не знал. Если честно, не хотел бы он оказаться на месте Уэрфа.
– Но ты ведь от них не отстанешь? – уточнила Касс.
Салли встал, перенес вес на больную ногу, переступил с пятки на носок.
– Уэрф не хочет сдаваться.
– А чего хочешь ты?
Салли задумался.
– Было бы хорошо выспаться хоть одну ночь.
Он направился к двери, но Касс еле заметно поманила его пальцем, и они переместились в дальний конец барной стойки.
– Почему бы тебе не поработать у нас? – негромко предложила она.
– Не стоит, – ответил Салли. – Но все равно спасибо.
– Но почему? – не унималась Касс. – У нас спокойно, тепло, тем более что ты и так полдня здесь торчишь.
Чистая правда, и хотя у Салли было с полдюжины причин не хотеть работать у Хэтти, он подозревал, что ни одна из них не убедит Касс. Во-первых, если бы он работал у Хэтти, он уже не смог бы приходить сюда когда ему заблагорассудится – ведь он и так уже здесь. Он предпочитал находиться по эту сторону стойки, а не по ту, где стояла Касс.
– Во-первых, я вам не нужен, – указал он.
– Руф поговаривает о том, чтобы вернуться в Северную Каролину, – сказала Касс, не глядя на повара, тот сидел возле другого конца стойки, наслаждаясь затишьем, и наблюдал за ними.
– Он говорит об этом уже двадцать лет, – напомнил ей Салли.
– Кажется, в этот раз он настроен серьезно.
– Он всегда настроен серьезно. Половина города собирается уезжать. Но вряд ли уедет – по крайней мере, большинство.
– Я знаю человека, который уедет. – Судя по голосу, Касс не шутила. – На следующий же день после похорон. – Касс и Салли посмотрели на старуху Хэтти, та с улыбкой клонилась вперед, точно мерилась силой рук с самой Смертью и не сомневалась, что победит такого противника. – А может, и накануне.