– Се ля ви, – ответил Руб.
Салли, вполуха прислушивавшийся к Рубу и вполуха – к своему ноющему колену, моргнул, уставился на друга, а тот терпеливо ждал, пока Салли повернет ключ в замке зажигания и они поедут домой, к классной огроменной индейке. Руб, похоже, не догадывался, что произнес фразу на иностранном языке, и когда Салли уставился на него, Руб заключил, что в кои-то веки выдал то, чего Салли не знает.
– Каждому свое, черт возьми, – перевел он специально для Салли.
Десять минут спустя, когда они подъехали к дому Руба, Салли все еще смеялся.
– Ой-ей-ей… – протянул Руб, и Салли понял, в чем дело.
К ним по дорожке шла жена Руба, Бутси, причем явно не в духе, а это было страшно, учитывая ее габариты. Как говаривал Уэрф, телес Бутси достало бы на двух исключительно уродливых женщин и еще хватило бы на младенца, уродливее которого не найти. В гневе – вот как сейчас – Бутси являла собой страшное зрелище.
Однако Салли все равно опустил стекло. Вчера вечером он исхитрился избежать стычки с Заком, поскольку не двинулся с места и вел себя дружелюбно, – быть может, подумал Салли, эта тактика сработает и сейчас. Но его одолевали сомнения. Бутси, в отличие от Зака, обожала скандалить.
– С Днем благодарения, куколка, – крикнул он. – Как у тебя дела?
Бутси смахивала на ходячий список человеческих прегрешений, за которые теперь предстоит поплатиться.
– Моя праздничная индейка сгорела к чертям собачьим, вот как у меня дела, – ответила Бутси. – Ты всю осень не мог найти для него работу, зато заставил его работать в День благодарения и испортил мне праздник, вот как у меня дела.
Салли так и не удалось втолковать Бутси, что работу Рубу дает не он, что Руб работает не у него, что он не начальник Рубу. Бутси никак не могла этого понять – быть может, еще и потому, что вообще-то работу для них обоих всегда находил Салли (и когда он сидел без работы, ее не было и у Руба), именно Салли расплачивался с Рубом за услуги, именно Салли говорил ему, что надо делать и когда, то есть в глазах Бутси именно он был начальником Руба, и она решительно не понимала, в чем разница. Салли подумал, что сейчас не время и не место для объяснений.
– Жаль, – ответил он. – Так иногда бывает. Работа отняла у нас больше времени, чем мы рассчитывали.
– Испортили мне праздник, вот и все, – проговорила Бутси, но Салли показалось, голос ее смягчился.
Однако Руб рисковать не желал. Он и не думал выходить из машины и – Салли в этом не сомневался – не собирался вступать в разговор. Салли оказался предоставлен сам себе. Руб знал, что вскоре тоже окажется предоставлен сам себе, и не спешил вступаться за Салли.
– Конечно, мы могли бы и отказаться от денег, – сказал Салли. – Праздник, не праздник, какая разница.
Бутси не уступила, но все же ответила спокойнее:
– У меня на работе всего три оплачиваемых выходных в году, и надо же вам было испоганить один из них.
– На Рождество мы работать не будем, – пообещал Салли. – Честное слово.
Бутси наклонилась и вперила строгий взгляд в мужа:
– Ты выйдешь сам или мне тебя вытащить?
Руб потянулся к ручке двери.
– Я всего лишь прощался с Салли, – промямлил он.
– У тебя была куча времени попрощаться с ним, пока моя индейка обугливалась. Вылезай, черт тебя подери.
Руб повиновался, хоть и без особой спешки. Наблюдая за ним, Бутси еще немного смягчилась.
– А ты бы зашел, помог нам съесть эту срань, – сказала она Салли. – Вначале она весила двадцать фунтов; наверное, фунтов восемь осталось.
– Я бы с радостью, куколка, – ответил ей Салли. – Но меня уже пригласили.
Бутси фыркнула:
– То есть ты сегодня испоганил две индейки. Мою и чью-то еще.
Салли, признаться, об этом не думал и не собирался. Вряд ли Вера без него не села за праздничный стол и злится тем больше, чем сильней высыхает индейка; впрочем, кто знает?
Дома Салли набрал горячую ванну и опустился в воду. Стоять под душем не было сил от усталости и боли. Он сам не помнил, как уснул, но, видимо, все же уснул, поскольку разбудил его телефон, а вода – когда он сел в ванну, она была такая горячая, что едва можно вытерпеть, – совершенно остыла.
– Я только хотела сказать, что горжусь тем, как ты вел себя вчера вечером, – сообщила Рут без предисловий, как всегда, когда звонила ему. – Прежний Салли полез бы в драку.
За долгие годы их отношений – быть может, чтобы одолеть угрызения совести из-за измены супругу – Рут не раз напоминала себе и Салли, что влияет на него положительно, – если честно, так и было. И все равно его раздражало, когда она говорила о “прежнем Салли”. В молодости он действительно дрался в барах, и ему действительно не мешало измениться. Но эти ее слова насчет Салли прежнего и Салли нынешнего основывались на убеждении, будто изменился он исключительно благодаря Рут, с чем Салли, строго говоря, не соглашался.