– Значит, вы сбываете лишние персики посредникам?
– Пока без них не обойтись. Но когда откроется канал, – сказал Джек, и глаза у него загорелись, – все будет иначе. Мы с Сэмом Маккензи договорились приобрести собственную лодку. Тогда можно будет по-настоящему торговать урожаем с Эфон-Фарм в Богемиявилидж. Как только канал станет судоходным на всем протяжении, мы сможем добраться до реки Делавэр, а по ней – до Филадельфии. Весь путь займет всего три-четыре дня.
– И вы с Сэмом превратитесь в персиковых баронов! – промолвила Клари шутливо. – И будете грести деньги лопатой!
Джек рассмеялся. В распахнутом вороте его синей рубахи виднелась сильная шея. Шляпу он снял, чтобы обтереть вспотевший лоб, и клонившееся к закату солнце золотило его темные волосы. Внезапно решившись, она быстро произнесла:
– Держу пари, что в Англии вы никогда не занимались сбором персиков.
Клари не знала, как встретит он этот выпад. Быть может, притворится, что не расслышал, быть может, резко оборвет, напомнив, что она обещала не приставать с вопросами о его загадочном прошлом. Или же со смехом предложит собрать еще немного персиков.
К ее удивлению, он ответил прямо и просто, пристально глядя ей в глаза:
– В Англии я ничего и никогда не собирал. Я вообще не делал ничего полезного.
Надев свою соломенную плантаторскую шляпу, он поставил ровнее накренившую корзину, из которой едва не просыпались персики, а затем устремил взор вдаль – на свои земли, освещенные косыми лучами заходящего солнца, на голубые воды реки, видневшейся за деревьями. Лицо его приняло выражение сосредоточенной задумчивости.
– Я очень многому научился за те несколько лет, что провел здесь, – сказал он. – Мне нравится Америка. Здесь чувствуешь себя свободным, как птица. Все эти бескрайние земли принадлежат мне, и каждый может взять столько, сколько способен обработать. Это чудесный край. Труд здесь приносит радость.
Клари поняла, что он говорит серьезно и нисколько не сердится на нее.
– Вы стали американцем, – ласково промолвила она.
– Возможно, хотя это произошло помимо моей воли, – признался он и с усмешкой нахлобучил ей поглубже на лоб соломенную шляпу с широкими полями. – Не забывайте про солнце. У вас нос обгорел. Вернемся к работе, Клари. Нужно использовать эти погожие дни.
– Мы могли бы есть на кухне, – предложила Клари. – Сара работает в саду и готовит пищу… нельзя же требовать от нее, чтобы она еще и накрывала на стол.
– Только не вздумайте повторить это при ней, – сказал Джек. – Вы ее очень обидите. У Сары имеются свои твердые понятия о приличии. Она с трудом сносит даже то, что мы во время сбора урожая завтракаем на кухне. Поверьте мне, Клари, ведь я знаю ее гораздо лучше, чем вы.
– Хорошо. Здесь вы хозяин.
– Вот и не забывайте об этом. Рассмеявшись, Клари отправилась в свою спальню. Джек весь день пребывал в прекрасном настроении, а к вечеру разошелся настолько, что в глазах у него стали плясать чертики. От его шуток Сара фыркала, а Люк заливался звонким юношеским смехом. Клари чувствовала, что они всегда так работают – весело и без видимых усилий. Похоже, им было хорошо вместе, и она удивлялась, что ее так легко приняли в этот дружный круг. Руки и плечи у нее болели, нос облупился, комбинезон и рубаха пропылились – и ей не терпелось облиться прохладной водой в кабинке для душа возле кухни. И при этом она давно не ощущала себя такой счастливой.
Раздевшись, она аккуратно сложила свои вещи на стуле: они еще понадобятся ей завтра, когда сбор урожая продолжится. Облачившись в халат, она взяла полотенце и с сомнением понюхала мыло, уложенное мадам Розой в специальную коробку. От мыла пахло розами, и Клари подумала, что после тяжелой работы в саду им вряд ли отмоешься. Сара вручила ей кусок домашнего мыла – это было именно то, что надо.
Натаскав в кабинку воды, она повесила полотенце с халатом на крючки у входа и стала намыливаться. Кабинка для душа представляла собой кирпичную пристройку к кухонной стене. Земля была засыпана мелким гравием, крыша отсутствовала. Кирпичи кабинки и кухонной стены отличались по цвету, и Клари подумала, что душ был оборудован позднее – вероятно, после приезда Джека на ферму. Хотя двери здесь не было, Клари чувствовала себя в полной безопасности – висевшие у входа полотенце и халат ясно показывали, что кабинка занята.
Даже холодная вода не раздражала Клари, хотя она привыкла пользоваться горячей. Вылив на себя последний ковш, она наощупь потянулась за полотенцем, поскольку мокрые пряди упали ей на глаза. Внезапно полотенце оказалось у нее в руках.
– Когда вытретесь, я подам вам халат, – послышался голос Джека.
– Вам здесь нечего делать, – воскликнула она.
– Мадам, я просто проходил мимо.
Она быстро вытерлась, а затем обернула полотенцем голову. Когда же протянула руку за халатом, Джек подал его ей.
– Уходите отсюда, – приказала она. – И не приближайтесь, пока я не выйду.
– Разве я плохо вам прислуживаю?
Судя по голосу, он улыбался.
– Мне не нужно прислуживать. Я и без вас могу принять душ, а потом одеться. Уходите!
Ответа не последовало, и она решила, что он подчинился. Плотно стянув халат поясом и подняв воротник, она двинулась к выходу. Подол ей пришлось приподнять, чтобы не замочить. Джек поджидал ее, положив руку на кирпичную стену кабинки.
– Полагаю, теперь вы чувствуете себя гораздо лучше, – сказал он.
Его серые глаза смеялись.
– Да, намного лучше, – ответила она, безуспешно пытаясь проскользнуть мимо него.
Его рослая фигура загораживала дверной проем.
– Благодарю вас за помощь, К лари. Вы хорошо потрудились сегодня.
– Но я же всех шокировала мужской одеждой…
– Вам действительно приходилось часто носить ее в другие времена?
– Почти каждый день.
– Должно быть, в подобном наряде, вы сводили с ума всех мужчин.
Сняв руку со стены, он прикоснулся пальцем к ее подбородку. Губы у него увлажнились, и она поняла, что он сейчас поцелует ее. Задохнувшись, она резко отступила назад, и его рука упала.
– Вам не надо меня бояться, Клари. Я не причиню вам никакого вреда.
– Вы это только говорите. Если хотите это доказать, позвольте мне пройти.
Он посторонился, пропуская ее. Она вышла из тени, отбрасываемой стеной, под лучи заходящего солнца. Джек двинулся следом.
– Хотя мужская одежда придает какое-то особое очарование прелестной женщине, я все же предпочел бы видеть вас во всем блеске вашей красоты, – негромко произнес он.
Только тут Клари сообразила, что на солнце ее тонкий халатик просвечивает. К тому же, она по-прежнему держала подол приподнятым. Разумеется, ей не раз доводилось бывать на пляже, где она щеголяла куда более в откровенных купальниках – да и сам Джек вытащил ее из канала, можно сказать, полуголой. Тем не менее, сейчас она чувствовала себя так, словно ее раздевают взглядом. Это был просто неприлично. Разжав пальцы, она отпустила подол халата и быстрым шагом, не оглядываясь, направилась к дому. В конце концов, ей было совершенно все равно, смотрит он ей вслед или нет.
– Невыносимый человек! – произнесла она сквозь зубы, закрыв за собой спасительную дверь спальни, и стала вытирать мокрые волосы с таким остервенением, что едва не вскрикнула от боли. – Глазки мне строит, намеки делает… Кем, черт возьми, он себя считает? Ой, нет! Не сердитесь, мадам Роза, простите меня, мистер Джек Мартин, я хотела сказать совсем другое. Кем, во имя неба, он себя считает, коли смеет обращаться с леди таким неподобающим образом?
Тут она прыснула со смеха, а потом стала хохотать – и ничего не могла с собой поделать. Нужно все-таки решить, кто она такая: независимая и бойкая на язык женщина конца двадцатого века или скромная благовоспитанная леди начала девятнадцатого? Далее, если не кривить душой, нужно было признать, что нескрываемый интерес Джека Мартина льстит ей. Конечно, она лучше чем кто бы то ни было знала, что ни одному мужчине верить нельзя, но сердце подсказывало ей, что он ее не обманывает – он не причинит ей вреда, если она сама того не захочет.