– Это ты меня обманула! – заявил он. – Устроила мне приятный сюрприз на день рождения, весело смеялась за ужином, утром ласково попрощалась, а сама уже задумала это бесчестное дело.
– Я ничего не замышляла до тех пор, пока не нашла любовное письмо, которое Филли вложила в свой подарок. Какой чудный и удивительно интимный подарок! Своими ручками сшила тебе рубашку! «С вечной любовью, Филли!» Пора все это прекратить, Джек. За какую дуру ты меня держишь?
– Ты прочла письмо? – Глаза Джека превратились в сырые холодные льдинки. – Похоже, это я оказался дураком… решил, что ты способна довериться мужчине или, по крайней мере, не нарушать законов чести. Это вовсе не любовное письмо.
– Позвольте вам заметить, милорд, – бросила Клари, с нескрываемым удовольствием подчеркнув этот титул, – письмо просто упало на пол. Оно не было сложено, я подняла его и невольно прочла.
– Настоящая леди никогда бы так не поступила.
– Мы оба знаем, что я не леди, – ответила она. – Если бы я была леди, то никогда бы не легла с тобой в постель. Впрочем, твоя драгоценная Филли тоже не леди, иначе не родила бы тебе сына. Мальчик похож на тебя, как две капли воды.
– Сына? – Джек раскрыл рот от изумления. – Так вот почему ты так рассержена, Клари. Но ты ошибаешься и совершенно напрасно предприняла это безумное путешествие в Уилмингтон. Дорогая, все совсем не так, как ты думаешь.
– Не так? – Клари уставилась на него, стиснув зубы и сжав кулаки. – В таком случае будь добр объяснить мне, кто эта женщина и этот ребенок? И если ты еще раз обманешь меня, я сделаю что-нибудь отчаянное! Богом клянусь, теперь я на все готова.
– Филли моя сестра. Она вдова, – сказал он. – А мальчик мой племянник. И если ты находишь, что он похож на меня, я очень рад. Это прелестный юный джентльмен.
– Так я тебе и поверила, – закричала она, не в силах вынести столь явную ложь.
– Придется поверить, ведь это чистая правда. – Он схватил ее за плечи, не давая вырваться. – Клари, неужели ты не понимаешь, как глупо было туда ехать. Молодая женщина и подросток! Вы подвергались большой опасности.
– Не пытайся меня сбить. Ты всегда так делаешь, когда я пытаюсь узнать правду. Я больше этого не выдержу. Если Филли твоя сестра… хотя я ни на секунду этому не верю… почему она не живет с тобой?
– Да потому что она слишком изнежена для этого, черт подери! Она выросла в других условиях. И жизнь на ферме тяжела для нее. Она привыкла к лондонской роскоши и светскому обществу. Дом в Уилмингтоне – это лишь жалкое возмещение того, что она потеряла. Но, по крайней мере, она находится там в безопасности и… все ее уважают.
Он вдруг умолк, и Клари поняла, что здесь затронута какая-то больная тема.
– Я слышала, как дворецкий назвал тебя милордом, – сказала Клари, – а ее именовал леди Филиппа. С какой стати английский дворянин приезжает в Америку, берет себе чужое имя и притворяется простым фермером?
Она страстно желала, чтобы он сказал правду и объяснил, что отец, маркиз Ханстли, отправил его в Штаты, дабы все прибыли от земель и акций канала без промедления попадали в Англию. Эти сведения она почерпнула из того ужасного письма, что лежало в нижнем ящике комода в спальне Джека. Впрочем, это же письмо доказывало, что он и сейчас лжет ей – Филиппа ему не сестра, а любовница. Возможно, она не была аристократкой, но это обстоятельство совершенно не волновало Клари.
– Дорогая, клянусь честью, есть вещи, которые я не могу тебе открыть, – ответил он. – Прошу тебя мне верить.
– Ты все время это говоришь. Ты просишь, чтобы я доверяла тебе, а сам не можешь сказать мне правду. Ты даже не хочешь открыть свое настоящее имя.
– Меня зовут Джек Мартин.
– Это не так! Я убеждена в этом с первой же нашей встречи! Ради Бога, скажи мне правду. Дай мне ухватиться хоть за что-нибудь. Разве ты не видишь, как мне страшно и одиноко?
– Радость моя, тебе нечего бояться.
Он обнял ее, и Клари, которая страстно жаждала утешения, без протестов прильнула к его груди. Он продолжал назидательным тоном, будто желая объяснить элементарные вещи непослушному ребенку.
– Я дал слово, и не могу нарушить своего обещания. Тебе нужно принять меня таким, как есть. Теперь меня зовут Джек Мартин, я владелец фермы… и не имеет значения, кем я был когда-то. Ты сама говорила мне, что твои сограждане гордятся своими предками, которые приехали на эти земли, чтобы изменить свою жизнь и самих себя. Порой им приходилось менять и имя. Почему ты не хочешь понять, что подобное могло произойти и со мной?
– Потому что я по своему опыту знаю, что когда обман раскрывается… А рано или поздно он всегда раскрывается… Это приносит ужасные страдания. – Клари вырвалась из его объятий. – Я уже пережила нечто подобное в двадцатом веке, и только потому, что безоговорочно поверила мужчине. Я не имею права повторить эту ошибку. Если ты не скажешь мне правду, между нами все будет кончено.
– Я отдал бы все на свете, чтобы рассказать тебе правду, – прошептал он и, несмотря на охватившее ее отчаяние, она вдруг поняла его боль и страдания. – Я душу бы отдал, Клари. Но я не могу нарушить слово.
– В таком случае я не могу оставаться здесь, на Эфон-Фарм. – Клари отвернулась, чтобы скрыть от него хлынувшие помимо ее воли слезы. – Когда Мозес отправится в следующий раз в Богемия-вилидж, я поеду с ним и больше не вернусь.
– Тебе не на что жить, – возразил он. – Ты чужая в нашем веке.
– Ты прав, – сказала она. – В этом и состоит разница между нами. Я открыла тебе невероятную правду. Я доверила тебе мою жизнь. А ты даже имени своего не хочешь назвать. Не беспокойся за меня, Джек. Может быть, Роза даст мне работу.
Она направилась к двери и услышала за спиной его тяжелый вздох.
– Утром ты передумаешь, – бросил он ей на прощание.
– Ни за что, – ответила она.
Клари провела мучительную, бессонную ночь, и утренняя дурнота явилась словно бы в наказание. К завтраку она не вышла, и Сара постучалась к ней, чтобы узнать, в чем дело.
– Не вставайте, – строго сказала негритянка. – Я заварю траву, которую давала вам в прошлый раз. Это остановит рвоту.
Клари сидела в кровати и пила травяной отвар, а Сара внимательно следила за ней. Внезапно на пороге спальни возник Джек.
– Тебя никто не приглашал.
Это прозвучало довольно грубо, но сейчас Клари было не до любезностей.
– Я узнал, что тебе плохо, – сказал он. – И просто пришел проведать тебя.
– Это очень благородно с вашей стороны, милорд.
Поймав озадаченный взгляд Сары, Клари добавила:
– Мне жаль, Сара, но вскоре я покину Эфон-Фарм. Мне хочется, чтобы ты знала… я хочу сказать тебе, что очень высоко ценю все, что ты для меня делала. Ты была хорошим другом.
– Вы не можете уехать, – негодующе произнесла Сара.
– И я того же мнения, – кивнул Джек.
– Тебе не удастся остановить меня, – сердито бросила Клари.
Казалось, она находила какое-то удовольствие в своей грубости – во всяком случае, нисколько не раскаивалась в ней. Слишком она была несчастна, слишком острую боль ощущала при мысли о том, какое будущее ждет ее, когда она покинет Эфон-Фарм.
– Мистер Джек. – Сара подбоченилась и взглянула на Джека так, что брови у него поползли вверх от изумления. – Почему вы не видите того, что находится прямо перед вашим носом?
– Оставь эти таинственные намеки, Сара. Если тебе есть, что сказать, будь добра, говори напрямик.
– Не могу, – покачала головой Сара. – Это тайна не моя.
– Теперь ты понимаешь, что я чувствовала, когда ты мне заявлял что-нибудь в этом роде? – злорадно сказала Клари, с удовольствием разглядывая его смущенное расстроенное лицо.
Она хотела рассмеяться, но подавилась чаем и закашлялась. Сара взяла у нее из рук чашку и стала терпеливо ждать, пока кашель кончится. Затем она решительно произнесла:
– Вам нужно все ему рассказать. Если вы этого не сделаете, то совершите непоправимую ошибку.
– Что рассказать? – спросил Джек. – Клари, это что, опасная болезнь?