Слабовольная, предательница и изменщица. Она портит свою жизнь прямо в этот момент, и знает, что никогда не простит, и забыть измену не сможет, единственное, на что можно надеяться, что сможет притвориться, что этой ночи никогда не было. Она ведь любит мужа, правда, любит…
Вот только страсть, с которой она ответила на Лёшкин поцелуй, говорила о другом: о том, о чём думать было неправильно. В этот момент думать вообще ни о чём не хотелось. Она целовалась в лифте со своим Лёшкой, и всё остальное враз стало неважным и далёким. Стало немного больно, когда он навалился на неё и вжал в стену. Ира отвечала на его поцелуи, а пальцы пробежались по его груди, на пару секунд вцепились в лацканы его пиджака, а затем поднялись к Лёшкиным щекам. Они были горячими и немного колючими, и Ира даже застонала негромко от остроты ощущений. Алексей прижал её к себе крепче, и Ира выгнулась ему навстречу, обняла за шею, но в следующий момент лифт дёрнулся и остановился. Двери стали открываться, и она в некоторой панике поняла, что в лифт вот-вот зайдёт кто-то ещё. Увернулась от Лёшкиных губ, увидела мужчину и женщину в годах, респектабельная пара, и на них, слившихся в недвусмысленном объятии, те взглянули с явным неудовольствием. Ира, вспомнив о приличиях, попыталась расцепить мужские руки, крепко обхватывающие её за бёдра, но Алексея, кажется, присутствие посторонних мало волновало. Он только на неё смотрел, и взгляд с поволокой, тёмный и такой знакомый, болезненно знакомый. Ира ответила ещё на один короткий поцелуй, не зная, как дождаться момента, когда они смогут из лифта выйти. А потом просто обняла Лёшку, глаза закрыла и посоветовала себе сосредоточиться на своих чувствах и желаниях. Что ей до мнения людей, которых она не знает и никогда больше не встретит? А этот вечер, эта ночь без сомнения станут единственными.
Оказавшись в номере, позабыв включить свет, они замерли в полутьме, не в силах разжать рук и отступить хотя бы на шаг. Алексей прислонился лбом к Ириному лбу и с необъяснимым удовольствием ловил её взволнованное дыхание. Не целовались, молчали и только дышали в унисон. Алексей руками по её спине водил, и раз за разом втягивал носом аромат тонких духов.
— Ты вспоминала меня? — Он приподнял пальцем её подбородок, словно мог увидеть выражение её глаз. Ира хотела отвернуться, Алексей почувствовал её лёгкое сопротивление, и его пальцы сжались чуть крепче, не позволяя ей воспротивиться, и тогда наклонился и снова поцеловал её. Поцелуй не был обжигающим и неистовым, как совсем недавно. Его губы были мягкими и дразнящими, и Ира снова сдалась. В который раз за этот вечер. С губ сорвался лёгкий вздох, Алексею показалось, что немного недовольный. А потом она соврала. И это было настолько явно, она даже скрыть не старалась.
— Нет, — сказала Ира.
Он улыбнулся её попытке солгать, хоть и невесело.
— А я вспоминал.
Ира сделала попытку вывернуться из его рук, но он решительно вернул её на место, и прижал к себе с такой силой, что у неё вырвался короткий стон. Лёшка был возбуждён, и это явственно чувствовалось. Ира машинально вцепилась в его плечи, и глаза закрыла, почувствовав его губы на своей шее. Мужское дыхание обжигало, пальцы дрожали, а мысли окончательно спутались. Лёшка целовал её всё требовательнее, что-то на ухо ей шептал, а она в волосы его вцепилась, растворяясь в его ласках.
— Помню, какая ты красивая была, — выдохнул он ей в губы. — И как я хотел тебя тогда. Я всегда тебя помнить буду, Ириска.
На одну секунду стало до слёз обидно. От его слов, от его признаний. Он хотел её? Сильно хотел? Настолько, что не забудет? Вот только тогда он её бросил, он променял всё, что чувствовал к ней, что она чувствовала, у него нашлись обстоятельства поважнее. И сейчас они есть, эти проклятые обстоятельства, именно поэтому он завтра уедет и не вернётся. А она опять останется…
Господи, что она делает?
Но вместо того, чтобы оттолкнуть, сама к нему прижалась, распаляя его ещё больше своей близостью, грудью об него потёрлась, так, как он любил, а ведь она это отлично помнит, и с небывалым ликованием приняла его горловой нетерпеливый стон. И начала расстёгивать пуговицы на его рубашке. Пальцы тряслись, судорожно сжимались, но безумно хотелось дотронуться до Лёшки. Коснуться его кожи, губами прижаться.