Сначала он украдкой наблюдал за ней, пытаясь разгадать ее мысли, узнать ее штаны. Но чем больше на нее глядел, тем сильнее росла в нем уверенность, что не проявит она великодушие, все до капельки возьмет себе. Неприязнь рождалась в его душе и перерастала в ненависть, сворачивалась в злобный клубок. Невольно, даже сам того не замечая, он стал видеть в ней чужого человека, даже врага. Он уже прятал от нее глаза, потому что в них вспыхивали искры ненависти и злобы.
Уже на следующий день Тошка почувствовала эту перемену, и сердце ее больно сжалось.
— И его уже настрополила! — всхлипнула она.
Теперь ей неоткуда ждать защиты. Даже если Иван будет только отмалчиваться, избегать разговоров с ней, будет косо на нее поглядывать — и это много. А если начнет придираться? Тогда она долго так не протянет, они ее сведут в могилу…
Пете! Только один он, ее маленький Пете, у нее остался! Он не откажется от нее, не бросит. И она будет жить только ради него! Один он успокаивал ее, один он давал ей силы сносить злые нападки свекрови…
Тошка была уверена, что Иван не станет говорить плохо о ней, слова против нее не скажет. Она знает его мягкий характер, доброе сердце. Но каково ей глядеть на его постоянно хмурое, сердитое лицо?
„Может, он чем другим раздосадован, — силилась она обмануть самое себя, — но почему на меня-то сердится, чем я виновата?“
Она мысленно вернулась к тем счастливым дням, когда еще был жив Минчо, и воспоминания хлынули неудержимой лавиной. Тошка знала все тайны Ивана. Он раскрывал перед ней свои любовные муки и рассказывал о своих победах, она помогала ему при неудачах. Платочки, колечки, фартуки — все это проходило через ее руки. Это она советовала ему, как и когда подарить их приглянувшейся девушке.
И Иван нередко вспоминал об этом, но теперь ему было не до девушек и не до любовных переживаний. Боязнь потерять столько земли словно парализовала его. Что бы ни думал он, на уме было только одно: как бы полегче и подешевле отделаться от невестки. Два-три раза ему даже снился сон, что они делятся с какими-то неизвестными людьми. Раздел заканчивался дракой, поножовщиной и кровью.
До разговора с матерью, когда он узнал о праве Тошки на часть имущества, он любил пройтись по деревне, поболтать с дружками о том, о сем, почитать газету. Но с тех пор, как узнал об этой проклятой Тошкиной доле, он посерел, замкнулся в четырех стенах. Будущее пугало его. Все чаще и чаще он уходил в амбар и сидел там, тупо глядя в одну точку. Унылые мысли одолевали его. Иногда приходил кто-нибудь из товарищей, но Иван не хотел никого видеть. Мать показывалась в дверях и отвечала коротко и сухо:
— Нет его.
— А где?
— Откуда мне знать? Ушел куда-то.
Она следила за ним, как голодная волчица. Знала, где он прячется, но хранила молчание. А сама думала: „Только бы не услышал, что его спрашивают“. Постепенно она привыкла, что он постоянно у нее под рукой, как она сама говорила, без дружков и приятелей. Теперь уже, когда он бывало сидел в кухне и пытался встать, если кто приходил, она останавливала его: „Сиди-сиди, я скажу, что тебя нет!“ и сама выходила во двор.
— Нет его, нет!
Одно только начало ее тревожить. Затосковал он, спал с лица. Видя, как он мучается черными мыслями, как не находит себе места, она всю злобу обрушивала на Тошку, обвиняя ее во всех бедах. „Погубит мне парня, проклятая сучка!“ — шипела она под черным платком.
Ей хотелось успокоить его, приголубить, но днем они редко оставались одни и поговорить наедине не удавалось. Только вечером, сидя под навесом, они обменивались невеселыми мыслями.
Ивану хотелось, чтобы мать снова начала разговор о дележе, но она больше к нему не возвращалась, видимо, считала, что и так все ясно. Однажды, не выдержав, он спросил:
— А ты уверена?
— В чем?
— Да что невестка… имеет право взять…
— Еще бы! — усмехнулась она победоносно. — Вижу ведь, как другие делают.
— Наша-то, может, не такая, а? — с надеждой в голосе спросил Иван.
— Как все, так и она, — ответила мать с холодным смирением.
Он немного подумал.
— А это самое… мама, может, мне в город съездить… какого-нибудь адвоката порасспросить…
— Зачем расспрашивать, сынок, только попусту деньги тратить…
— Я без денег обойдусь… Есть там у меня один знакомый, братов товарищ.