3
Со дня смерти Минчо прошел уже месяц. Старая начала готовиться к сороковинам, самому большому поминанью по сыну. Для обряда нужен был молодой паренек, неженатый, моложе Минчо, переодетый в его одежду. Он должен был стать как бы вторым ее сыном, утехой взамен умершего. Она уже выбрала одного парня на эту роль и думала теперь только о том, где бы достать побольше денег, чтобы не ударить лицом в грязь и перед новыми родичами и перед соседями. А денег было взять негде. Иван, как говорили в селе о ранней молотьбе, намолотил „пустой ток“, на поминки смолотил две-три меры пшеницы, а остальную, на каждый день, смешал с рожью и ячменем. Старая собирала свежие куриные яйца, выскребала пшеницу до зернышка по сусекам и тайком продавала помакам[1]. Тошка все это видела, но молчала.
Сначала Иван не хотел, чтобы справляли сороковины. „Все это пустые затеи, — думал он. — Да и денег сколько уйдет. Но старая… Попробуй ее убедить. Она вон из кожи вылезет, но сделает по-своему, и не только из богобоязни, а так просто, ему и Тошке назло“. Но все же без него ей не управиться. И он ждал, чтобы она завела разговор первой.
— Слушай, — начала она как-то в воскресенье под вечер, — отвези-ка завтра в город мешок пшеницы на базар, выручишь немного денег брату на сороковины.
— Надо бы поскромнее как-нибудь, я считаю, — осторожно начал Иван.
— Сделаем все, как положено, — вспыхнула она, — нечего нам от людей на отличку…
— По-моему, вообще нет нужды во всем этом, но…
— А тебя никто и не спрашивает! — резко перебила она.
Он тоже вспыхнул, но сдержался, только проворчал:
— Что я тебе, батрак?
Старая ничего не ответила, только сверкнула глазами из-под черного платка.
— Сколько денег нужно? — спросил он примирительным тоном.
— Сколько, сколько… Нужно пару ботинок, не в постолы же его наряжать… Потом, немного конфет, платки нужны, свечи…
— А, это самое… кого обряжать-то будем? — спросил он, недоверчиво поглядывая на мать.
— Я уже выбрала, — быстро ответила старая и мотнула головой. — Не мужское это дело.
— Выбрать-то ты выбрала, посмотрим, мы выбрали ли, — сказал он немного раздраженно.
— Парень хороший…
Иван начал беситься.
— Хороший, хороший… Да кто же?
— Стаменко, свата Пеню сын.
— Какого свата Пеню? — насторожился Иван.
— Сват Пеню, Трендафилов. Один он на селе, не сто.
— Ну уж нет, — решительно заявил Иван.
— Да, да и да!.. Я уж и человека послала с приглашением…
— А мне плевать на твое приглашение!
— Да ты что, сынок! За что же ты меня так? — нахохлилась она как разъяренная клушка.
— Вот за это самое… Этот мерзавец… Этот сучий ублюдок… Да чтоб я его на двор пустил? Его вместо брата принял?.. В родственники взял этих бандитов?
— Какие они бандиты, да ты что?
— Потому что подпевалы Ганчовских. Что, не знаешь?.. Дак он в прошлом году чуть не убил брата за сельские выпасы… А ты его обряжать вместо брата будешь?! Фу-у! Совсем от старости ума рехнулась!