Докуриваем молча. Я — возле окна. Он — сидя за столом и прокуривая мне всю кухню. Украдкой перевожу на него взгляд. Лёха раскабанел. Немного. Жена его кормит отлично. Был атлет. А сейчас… Женатик, одним словом.
— А сосед твой где? — докурив, он затушил окурок в раковине и бросил его в мусорное ведро.
— Понятия не имею, — должно быть, Пашка всё-таки поехал играть в баскетбол. — Жрать будешь?
— Нет, — он отказался, и я был ему за это благодарен.
— Как хочешь.
А вот я ощутил голод. Открыв холодильник, я осмотрел полупустые полки и разочарованно закрыл дверцу. Лёха снова усмехнулся и, хлопнув меня по спине, возвратился в прихожую. Быстро он…
Через минуту я снова остался один. Выпил ещё один стакан воды и вернулся в спальню. Включил негромко музыку и завалился на кровать. Руки сами потянулись к телефону. Перелистывая последние новости, я задержался на рекламе украшений из натуральных камней.
Точно!
Полез в карман джинс, в которых я был тогда. И, высыпав на постель те самые порванные бусы, замер. Рассматривая их, я пришёл к выводу, что это пресноводный жемчуг. Его ещё называют речным. И мне он кажется гораздо красивее морского. Уверен, что на её шее он смотрится просто сногсшибательно.
Найдя в своих ящиках тонкую прозрачную леску, я был готов к починке этих бус. Не хватало только нового или хотя бы целого замочка. Выход был найден быстро: я снял его со своего каучукового шнурка. И уже через двадцать минут всё было готово.
Охереть просто.
Я собрал для неё бусы. Они красивые. Уверен, она оценит. Я надеялся, что она оценит.
Взяв телефон, я сфотографировал свою работу. И, не долго думая, отправил фото ей.
А через минуту пожалел об этом.
Что за херня происходит? Какого чёрта я вообще делаю? Хочу, чтобы меня похвалили? Погладили по голове и сказали, что я хороший мальчик?
Залез в мессенджер, чтобы удалить сообщение. Но было поздно. Она прочла. Точнее, просмотрела. И была не в сети.
Закрыв глаза, я беспомощно вздохнул. Упал на полушку, мысленно переносясь в тот день, когда она ошибочно прислала мне не то фото. Это было в прошлом году. Судя по её оправданиям, это фото предназначалось её подружке. Но Осина отправила его мне, ссылаясь потом на то, что в её справочнике я и Голубева находились рядом. Та самая Маша Голубева. Но фото Осина красовалась перед зеркалом примерочной в купальнике. В хорошем таком купальнике.
Я сохранил это фото. И, признаться честно: до сих пор время от времени его открываю, чтобы взглянуть на точёную фигурку своей одногруппницы.
Мой телефон завибрировал и я тут же подскочил на постели. Прочёл её имя на дисплее и усмехнулся.
"Спасибо".
Спасибо… сухое и безжизненное.
А ты что хотел?!
"Почему не спишь?"
Мои руки действовали быстрее, чем мозги. Я отправил ей очередное сообщение и уставился на экран. Она что-то писала. Зависала, и снова писала.
"Просто так. Не спится".
И я снова пишу раньше, чем успею всё обдумать.
"Осина".
"У меня есть имя. Когда ты уже его запомнишь?"
"Лида. Я знаю."
Не понимал, почему она вообще мне отвечает? Расстались мы в очередной раз не на самой хорошей ноте. Если бы Пашка вовремя не зашёл на кухню, я бы мог распустить руки. Снова. А она вряд ли этого хотела.
Она молчит, и я снова пишу:
"Когда бусы заберёшь?"
Ответа от неё в тот поздний вечер я так и не дождался. Но эти бусы, будь они неладны, таскал с собой вот уже неделю. И Осина, казалось, просто про них забыла. Будто они ей уже и не нужны были. Несколько раз я порывался снова написать ей. Но как только находил в телефоне её контакт, делал шаг назад.
Сегодняшний день не стал исключением. Я перебирал бусины в кармане словно это были чётки. Сидел в машине в ожидании Пашки, и сквозь затонированное стекло изучал окрестности парка через дорогу. Я знал, что Осина где-то там. Потому что болтливая Голубева растрезвонила об этом Пашке, случайно встретив его в близлежащем магазине возле банкомата. А он тут же отзвонился мне.
И меня словно контрастным душем окатили. Я вытащил из кармана бусы и, стиснув их в кулаке, ненадолго прикрыл глаза. Это было похоже на помешательство. Я долго не мог признать это. Долго отнекивался от мысли, что Осина невидимой занозой вошла мне под кожу. Эта мелкая и заносчивая девчонка уже давно не давала мне покоя. С тех самых пор, как я впервые её поцеловал. Просто хотел заткнуть её. Угомонить эти надоевшие пламенные речи… и зашёл слишком далеко. Настолько далеко, что до сих пор не в состоянии выбить её из башки. Она отравляла меня. Задурманивала голову. Выводила из строя. И я, мать её, ничего не мог с этим поделать.