— В общем, я попробую. За спрос денег не берут, — Маша перевернулась на бок и некоторое время пристально сканировала мой профиль.
— Что? — спросила я, не глядя на подругу.
— Почему ты только сейчас мне всё рассказала? Партизанка…
Прикусив губу, я искала ответ в своей голове. Их, на самом деле, было так много. Просто не хотела. Этот ответ подойдёт?
— Не знаю… не готова была это обсуждать.
— Он поцеловал тебя! Ты в своём уме?! Как ты могла молчать о таком? Столько времени?! Сколько? — она приподнялась на локте и стала загибать пальцы, — март, апрель, май, июнь, июль…пять месяцев, Лида! Это почти полгода!
— Просто я не знала, что мне со всем этим делать…
— А ты не допускала мысли, что он мог не остановиться в этом лифте? — она снизила громкость, оглядываясь на закрытую дверь в мою спальню.
— Допускала, — воздохнула и прикрыла глаза сгибом локтя.
— И что? Он ведь… мы всегда считали его отмороженным…
— Маш, — не скажу, что мне было приятно это слушать, — ну, ты же крутишь шашни с Пашей? А он, между прочим, лучший друг Князева. Так что, я бы на твоём месте тоже задумалась…
— Ну, во-первых, шашни с ним ещё никто не крутит. Я только присматриваюсь. А во-вторых, я задумалась. И до сих пор думаю, стоит идти с ним в кино сегодня или нет.
Кино. Маша, мягко говоря, меня очень удивила, когда сообщила мне о том, что друг Князева стал неожиданно подбивать к ней клинья. Этот парень слыл тем ещё бабником, и доверия к нему было не больше, чем к самому Князеву. По разным причинам, но суть одна.
— Ладно… — произнесла на выдохе, — поживём — увидим. Дальше видно будет.
Если честно, то я и думать боялась о том, что будет дальше.
Макс… иногда мне кажется, что он совершенно не тот, за кого себя выдаёт. Вся суть всегда внутри. А он её никому не показывает. Его вечно наигранный смех, легкомысленность и порой жестокость и равнодушие прячут за собой нечто иное. И это иное проявило себя прошлой ночью. Или на той видеозаписи… Каким бы хладнокровным он не хотел казаться, но я видела. Изредка замечала, что человечность и эмпатия ему не чужды.
Мои пальцы до сих пор чувствовали его касания. Осторожные, боязненные. Словно крылья бабочки, щекочущие мою ладонь.
Он считает, что я лгу. Будто я нарочно всем твержу, что ничего не помню. И… я пыталась понять: зачем ему это? Почему он так рьяно пытается узнать правду? Что было там? На поляне?
И… прошлой ночью это стало так очевидно. Это не я скрываю что-то. Это он. Скрывает и всеми силами пытается узнать, помню ли я.
А я ни черта не помню. Мне остаётся только догадываться. Мои походы к врачу пока что не увенчались успехом. И порой у меня опускаются руки. Всего лишь день. Один день, стёртый из памяти. Казалось бы… да и чёрт с ним! Это же всего лишь день! Но я нутром чувствовала, что в этом дне скрывается что-то. Скрывается та самая суть.
— О чём задумалась? — Я почувствовала, как Машины пальцы подхватили прядь моих волос.
— Всё о том же, — ответила негромко, открывая глаза.
— Так же пусто?
— Угу, — устало промычала. Но внутри ощутила лёгкость. Стоило мне обо всём рассказать Машке, сдвинуть стену отчуждения, и мне стало значительно легче. — Незначительная мелочь только…
— Какая?
— Помню, как мы по пути на поляну останавливались в магазине с тобой. Чипсы вроде бы покупали. Сырные.
— Моя ж ты хорошая! — завопив, Машка кинулась мне на шею. И, едва не придушив, сжала в своих объятиях, — сырные! Да! Именно!
— Аа! Задушишь! Пусти! — я засмеялась, пытаясь оторвать от себя подругу, — Машка! Мы мне шею сломаешь!
Громко хохоча, мы перекатились ближе к краю кровати и, не заметив этого, рухнули обе на пол.
— Аа! — застонала в этот раз Машка, — моя голова! — она всё ещё смеялась, и тёрла свой затылок.
— Моя задница! — смеясь, заскулила я.
— Девочки, у вас всё в порядке? — за дверью прозвучал обеспокоенный мамин голос, а следом послышался стук.
— Да, мам!
— Всё нормально, Анжела Сергеевна! — подхватила Машка, сдерживая смех рукой.