— Вспоминала? Тот вечер в больнице? — ближе к ней. Почти перекатываюсь, в стремлении оказаться ближе.
— Это то, о чем ты хотел поговорить?
Я заставил себя оторвать взгляд от её рта и посмотреть ей в глаза. Такие чёрные. Я буквально вжирался в них. И понимал, что больше не ищу других глаз. Только эти.
— Почему я уверен, что ты пытаешься водить меня за нос, Лида?
Моя рука ползёт к пледу, за которыми она пряталась. Едва совладав с собственными желаниями, я вовремя останавливаю себя, просто зацепившись пальцами за край.
— Я о тебе думаю то же самое, — прерывисто. Смотрит на мою руку и снова кусает губу.
— Я никогда не был так искренен, Осина.
И это чистая правда. Всё, чего мне сейчас хотелось, так это чтобы она мне проверила. Улыбнулась, наконец. Расслабилась. А пока что она только скрещивала руки на груди, защищаясь и отгораживаясь от меня.
— Что мне нужно сделать, чтобы ты мне поверила, м? Ты только скажи, Осина… — моя рука снова закопошилась, осторожно забираясь под плед, — Одно твоё слово…
Глава 28
Она позволила моей руке покоится на своём бедре, и это уже было больше, чем я ожидал. Это было сверх меры, нарисованной мной в собственной голове. Это было… невероятно?
Тебе нужно не быть мудаком, Князев.
Это всё? Это всё, что мне требуется для того, чтобы её стена рухнула окончательно?
Но ведь я и так не выхожу из образа Хорошего парня уже долгое время. Можно сказать, что я бью рекорды. Потому что, бля… мне даже не хочется выходить из этого образа. Не с ней. Не сейчас.
В тот момент, когда я понял, что мои глаза не выискивают в толпе никого, кроме неё, я пропал. Осина. Что ты сделала со мной? Та самая Осина, на которую ещё год назад у меня была стойкая аллергия, сейчас выбивает из меня дух одним лишь взглядом. Одним своим присутствием. Существованием, мать вашу…
Я уже не хотел, чтобы это кино заканчивалось. Я бы заплатил оператору, чтобы он ставил один фильм за другим, лишь бы растянуть этот момент.
Она не гонит меня. Не ворчит и не ершится. Не давится своей беспомощной злостью. Она делает вид, что внимательно смотрит фильм, в то время как под моей ладонью её кожа покрывается мурашками. А её будоражащий запах проникал всё глубже, полностью заполняя лёгкие.
Я почти не дышал. Казалось, что вздохни я слишком громко, и эта хренова магия рассеется. И я останусь ни с чем.
— Как ты себя чувствуешь? — совершенно неожиданно спросила, слегка повернув голову в мою сторону.
— Неплохо. А должно быть иначе? — на пару сантиметров сместил большой палец, поглаживая бархатистую кожу на её бедре.
Она не отреагировала. Точнее, снова сделала вид, что её это ни капли не волнует. Но взгляд говорил о другом. Она была взбудоражена не меньше, чем я.
— Ну, — тряхнула головой, сбрасывая со лба упавшую кудряшку, — это же ты лежал в больнице с сотрясением…
— А, ты об этом? — улыбнувшись, я тоже наклонился к ней, — здоровее здоровых. Разве я не говорил?
— И голова не даёт о себе знать? Не болит?
— Не болит, — продолжая улыбаться, я снова большим пальцем погладил её бедро.
Заметил, как она тяжело сглотнула слюну. И, пару мгновений спустя, заёрзала под пледом, вытаскивая одну руку и дотягиваясь до бутылки с водой.
Нервничаешь? Я тоже. Немного.
Пока она делала несколько глотков, я наблюдал за тем, как её пухленькие губки плотно обхватывают горлышко, и представлял какого это: если эти губы обхватят мой член…
Бля, да я сдохну в ту же секунду!
Отвёл взгляд, чувствуя неуместное возбуждение и совсем слегка смял кожу на её бедре. Она была в платье. Недлинном, струящемся и воздушном платье с открытыми плечами. И… я бы мог быть смелее и сместить лёгкую ткань, забираясь под юбку…
Но ведь она сказала, что мне нужно делать.
Не быть мудаком.
Всего-то.
Ведь если я сделаю это, она вряд ли воспримет этот жест как настойчивость. Осина скажет, что это мудацкий поступок.
Поэтому моя рука не движется дальше дозволенного. А мои зубы в это время стискиваются так, что у меня сводит челюсти.
Но ты же не слабак, Князев?
Звучит как издёвка…
А потому мои губы едва заметно кривятся от горькой ухмылки, и я стараюсь ей этого не показывать.
— А ты? — устремил взгляд на экран, — что с твоей головой, друг по несчастью?
— А что с ней? — снова претворяется. Будто не понимает о чём я.
— Вспомнила что-то? — не поворачиваясь. На миг внутри поселяется страх, что она может что-то знать. И молчать.