В общем, жила себе Таня и жила, вполне уже смирившись с одиночеством и отсутствием в себе страстных порывов и горячих чувств. А потом — бац, и Виталия встретила. И влюбилась впервые за свои, тридцать с лишком лет. До сих пор поверить не могла, что так бывает. Больше походило на какой-то дурман, если честно. Но ей было настолько здорово, настолько хорошо с ним, и не только в плане секса, что лихорадило просто. Они провели, считай вместе, все ночи, кроме одной, позавчера; все вечера. То просто у него во дворе сидели, то выходили куда-то: на набережной в ресторане сидели, один раз она его даже вытащила в парк, а он ее на выступление ультра-популярной столичной группы в каком-то элитном клубе. Да и в течении дней — созванивались по два-три раза.
Только в пятницу Казак оказался занят. И все равно, заехал, забрал ее из клиники, привез домой, зацеловал до одурения, до звезд в глазах и сбившегося дыхания, до испарины на затылке под волосами — и лишь после этого уехал. С явно видимой неохотой, что должен прерваться.
И вчера он занят был. Тоже домой ее привез. Она попросила, кстати. Виталий предлагал отвезти ее к нему в дом, чтобы Таня там и ждала, когда он освободится. Но она со смехом открестилась, намекнув, что ей хоть бы пыль дома вытереть надо. Да и вещи перестирать. А то уже по утрам из шкафа свежего таскать нечего. Хотя, на самом деле, немного боязно стало. Как-то глупо и суеверно. Пугала такая потребность в другом человеке. Такая скорость отношений. Захотелось немного притормозить и разобраться в себе, в этих эмоциях и чувствах.
Однако, с анализом не сложилось. Поначалу, Таня, изнуренная таким непривычным темпом жизни, просто уснула. В гостиной, на диване, под включенный телевизор и с горящим светом. А проснулась в час ночи от трели дверного звонка. Не могла сориентироваться несколько минут, не выходило прийти в себя полностью, выбраться из сна. Успела даже испугаться, совершенно не представляя, кто мог прийти к ней в такое время? И меньше всего, наверное, ожидала увидеть Виталия, который стоял за ее дверью, опираясь одной рукой на косяк.
— Меня ждала? — требовательно спросил он, стоило Тане открыть дверь.
Усталый, видно было. Какой-то измотанный, даже. И все равно, прущий вперед самим своим норовом, характером, что ли. Так, что Таня сама не поняла, как отступила назад, в коридор, освобождая ему проход.
— Тебя, — сонно зевнула она, вдруг поняв, что это правда.
Виталий улыбнулся. Тоже как-то утомленно. И вошел. Сам закрыл все замки.
— Я свет увидел, решил, что можно, — “пояснил”, видимо, свое появление.
Наклонился и поцеловал ее в губы. Сильно. Коротко.
— Проходи, — немного запоздало пригласила она, обняв Виталия.
И, опять зевнув, уткнулась носом в его шею. Казак пах сигаретами и самим собой. И у нее аж до какой-то щемящей боли внутри все сжалось от внезапного понимания — скучала. Дико. И правда, ждала.
Как можно так к человеку за неделю привязаться? Или это потому, что оба своих чувств и эмоций не скрывали? Взрослые и много видевшие уже, вот и открылись друг другу, переплелись на каком-то, слишком уж глубоком и непонятном уровне?
Таня понятия не имела. Так и продолжала обнимать его, одновременно испытывая и радость, и те самые опасения, с которыми не успела разобраться.
— Я сразу в спальню, — хмыкнул Виталий, крепко ее обняв и, сбросив обувь, потянул ее в комнату. — Устал жутко, спать хочу. Отрубаюсь просто. Но и к тебе хотелось.
Поскольку Таня тоже спать очень хотела, то и не спорила. Да и вот это вот его “к тебе хотелось” — поняла очень хорошо.
По дороге они выключили все в гостиной и добрались до ее спальни. Где оба и отключились.
Сейчас Виталий мылся в душе. Ему позвонили десять минут назад, разбудив их обоих. А Таня заварила чай и себе, и ему, кофе у нее все равно не было. И размышляла над всем этим.
— Какие планы на сегодня?
Виталий, уже одетый, хоть и с мокрыми еще волосами, вошел на кухню, застегивая ремешок часов на руке. Глянул на нее исподлобья и усмехнулся. Только от этого все ее страхи почему-то тут же забылись.
— Выспаться, — улыбнулась Таня в ответ.
Махнула рукой на его чашку и на тарелку омлета с овощами, который приготовила сейчас, на скорую руку, потому что…
Вот. Виталий сел у окна, распахнул створку и щелкнул зажигалкой, прикуривая.
А она не хотела, чтобы он курил на голодный желудок. Уже изучила его привычки с утра.
— Спасибо, Таня, — Казак наклонился, отставив левую руку с сигаретой в окно, и поцеловал ее в губы. Учитывая масштабы ее кухни, с близостью не было никаких проблем. — Неожиданно, но приятно. Не знаю, когда бы так успел поесть.
— Без проблем, — наблюдала, как он вновь затянулся. — Не могу разобраться, — улыбнулась снова. — Ты левша или нет? Часы на правой руке, почти все держишь левой, а пишешь, вроде, правой. Расписываешься, по крайней мере, — вспомнила она, как он картой рассчитывался.
— Левша, переученный только, — Виталий усмехнулся, докурив. И взялся за вилку, тоже левой рукой. — В школе, таки приучили писать правой. Знаешь, как это у нас умели. Одна училка, особо ретивая, в интернате, линейкой по пальцам била, стоило забыться и не в ту руку ручку взять. А что, у тебя с этим какие-то проблемы?
Он вздернул бровь, быстро жуя завтрак.
Таня, сначала улыбающаяся, опешила. Даже руку прижала к губам. У нее никого из знакомых в “левшах” не было. И о таких методах перевоспитания она не знала. Ее это шокировало. Как и упоминание об интернате.
— Нет, — откашлялась она. — Мне левши всегда такими таинственными казались. Необычными… Не знала лично пока ни одного. Вот, наверное, в чем секрет твоей притягательности, — хмыкнула она, пытаясь разрядить обстановку. — Блин, неужели, настолько дикие люди и злые? Еще и учителя? — все же, не удержалась от возмущения она. — Сейчас же уже доказали, что нельзя переучивать и ломать!
Казак пожал плечами.
— Старая школа — старая закалка, — хмыкнул он, похоже, не особо по этому поводу переживая.
— А почему интернат? — рискнула уточнить она. Даже в голову не приходило, что у него в семье могли быть проблемы такого рода. — Ты, разве, сирота?
Усмешка Виталия превратилась в ухмылку. И он какое-то время помолчал. Даже есть перестал. В упор смотрел на нее. Таня так и застыла, держа чашку с чаем в воздухе.
— Не сирота, к сожалению. Да и интернат, не приют. Я на выходных дома был, — наконец, ответил он, вернувшись к завтраку. — У матери проблемы с алкоголем имелись. Вот меня опекунская служба, то и дело: забирала, отдавала, таскали туда-сюда. Я убегал пару раз. В итоге, после четвертого класса они устали со мной морочиться, да и у меня опекун появился. Друг своего отца уговорил за мою мать поручиться. Оставили в покое, я в нормальную школу попал.
— Ясно.
Она не знала, что еще сказать и стоит ли развивать дальше этот разговор. Наклонилась и, отставив чашку, уткнулась лбом в его плечо.
— А у тебя, какие планы на сегодня? — решила тему сменить.
Казак поднял правую руку и всю пятерню в ее волосы запутал. Поцеловал в макушку.
— Не знаю точно, Зажигалочка, — подвинув к себе чашку, прикурил новую сигарету. — Не все от меня зависит. Но я буду держать тебя в курсе, обещаю.
— Хорошо, — она так и не подняла голову от его плеча. — Виталя, — позвала Таня минуты через две, решившись на то, о чем вчера вечером только раздумывала.
— Мм? — откликнулся он, глотнув чай.
— Мы тут, с коллективом, на пикник собираемся, на следующие выходные. Традиция у нас такая, в мае и в конце августа на природу выбираться. Что-то вроде корпоратива: шашлык, бадминтон, волейбол, купания. Мы, обычно, на берег речки выезжаем. Пойдем со мной? Приглашаю официально.
Таня с улыбкой посмотрела на него снизу вверх.
Виталий скосил на нее взгляд, затягиваясь. Так внимательно и пристально смотрел. Даже прищурился. Или это от сигаретного дыма кажется?
— Ну, если официально, — наконец, отложив недокуренную сигарету на тарелку, он притянул к себе ее лицо, обхватив ладонями. — Пойду обязательно, Танюш, не могу такой случай пропустить: ты и в купальнике… Сказка!