— Могу… Да, и с каких пор мне нужно твоё разрешение, Иззи? Что, и в каких количествах ты приняла? — я чувствую, как нотки хриплого мужского баритона постепенно накаливаются, а когда на моих губах появляется ядовитая усмешка, его пальцы сильно сжимают мои запястья, так что до алых отметин, и болезненных ощущений… Будто он хочет сломать меня вовсе.
Алек был другим… Не таким, как Джейс, Саймон или же Рафаэль. Совершенно не таким. Он видел меня насквозь, всегда знал, когда я улыбаюсь фальшиво… Или пытаюсь утаить маленькую ложь, беззаботно хлопая ресницами. Знал за какую ниточку потянуть, чтобы сделать больно. В нужный момент коснуться губами ключиц, чтобы я почувствовала себя нужной, в безопасности. Как одним словом довести меня до злобы.
— Ну, а ты, что полиция нравов? Отпусти меня. Отпусти, пока я прошу тебя по-хорошему. Не забывай, что я могу уделать тебя, — хищно ухмыляюсь, говорю в свойственному моему характеру игривой манере. Хотя сейчас мне совсем не до шуток.
— Не смеши меня. Ты не в состоянии даже сосредоточить свой взгляд… Что уж там говорить про физические способности… И я задал тебе вопрос. Не ответишь, тебе же будет хуже, — брюнет усмехается, совершенно игнорируя мои вялые попытки побега. Сейчас он выглядит намного сдержанней, чем бывает обычно. Так, будто бы мы в одно мгновение поменялись ролями. И от этого мне ещё мучительней находиться с ним в столь опасной близости.
— Нет.
— Нет? Ну, и к черту все это, — Лайтвуд отходит на один шаг назад, и я уже мысленно была готова праздновать свою победу.
С облегчением выдыхаю, от того, что его прикосновения больше не терзают мою кожу… Рано радовалась. Не успеваю очухаться, как он резким рывком хватает меня за талию и перекидывает через плечо.
— Лайтвуд, какого черта ты вытворяешь? — недовольно цежу сквозь зубы, ударяя кулаком в спину.
— Будешь кричать, все увидят… Ты же не хочешь, чтобы кто-то шептался за нашими спинами и распускал грязные слухи, так ведь, Иззи? Иначе, вдруг, они решат, что ты такая же, как и все.Со слабостями, привязанностями и…- злорадно шепчет он и несёт меня вперёд по коридору, а меня пробивают лихорадочные мурашки. Снова затрагивая самые уязвлённые, больные участки. Нечестный приём.
— Заткнись…- шиплю, впиваясь коготками ему в шею, в отместку за сказанные ранее слова. Он морщится и фыркает, а затем одаривает меня шлепком по пятой точке. Снова бью кулаком по спине, и гневно пинаю коленом в плечо. И в правду не хватало, чтобы это кто-то увидел.
Нас двоих тогда отправят в изгнание. О чем он вообще думает? …И непонятно, трясёт меня от передоза или от всепоглощающей злости.
— Я приду в себя и обещаю, тебе не поздоровится, Александр Гидеон чертов Лайтвуд. Куда ты меня тащишь? — ещё несколько нелепых попыток вырваться и я сдаюсь. Алек прав, последнее, чего мне хотелось сейчас, это светиться…
Все тело изнывало от нехватки сил, от бури кипящей в крови. Стоило только подумать, что наркотик отпускает, то меня снова накрывало. Это похоже на маленький ад в голове, когда мысли превращаются в сухой изюм. Множество радужных импульсов, ударяющих по черепушке.
Пальцы непроизвольно впиваются в ткань чёрной футболки, и я чувствую, что близка к тому, чтобы отрубиться. Я, будто витаю между небом и землёй. И только ощущение его пульса, громкий стук сердца становится для меня спасительным якорем… Алек…
Он увлекает нас в свою комнату, осторожно ставит меня на ноги и закрывает дверь на засов. Смотрю на него удивлёнными, затуманенными дурманом глазами. И что теперь? Чего ты от меня хочешь?
— И что теперь? — произношу свой вопрос вслух.
— Снимай своё платье…- ядовито усмехается брюнет, снова сжимая пальцы на моем локте, и грубо тянет на себя, заставляя меня пройти с ним вглубь комнаты, а затем в ванную. Успеваю лишь заметить для себя, как в янтарных глазах проскальзывает алый блеск.
Сейчас я не способна понять, различить даже по голосу… Действительно злиться ли он на меня или же все дело в нечто ином…
— Очень смешно, — сажусь на край ванны, сжимая пальцами холодный бортик. Тяжело выдыхаю, в лёгких дьявольски не хватает воздуха.
— Хреново ты, однако, соображаешь, — прохладные ладони хлопают меня по щекам, касаются подбородка. — Да, что с тобой вообще такое? Ведёшь себя, как последняя идиотка… Ты приняла дрянь примитивных? — он целует меня в шею и губы, цепляюсь за его объятия, как за спасательный круг…
— Нет, инь фэн…- я слышу хлёсткий звук, расстёгивающийся, молнии на синим платье.
— Алек!
— Тебе нужно под холодную воду. Я могу устроить тебе душ и в одежде, но ты ведь потом, мне весь мозг вынесешь из-за испорченного наряда… Снимай сама, если хочешь, я могу не помогать…- он останавливается, щекоча своим горячим дыханием где-то в области моей макушки.
— Нет, продолжай, мне нравится, когда ты ко мне прикасаешься, — слегка отодвигаюсь, нахожу губами его губы. Мы целуемся мучительно медленно, и в этом столько тоски и боли. Мне больно… И в этом столько неизбежности. Лазурный взрыв, прямо на части.
— Это ты говоришь? Или передозировка? — Алек усмехается мне в губы, стягивая с бледных плеч тонкую синюю материю.
— Не знаю… Так кружится голова… — прикрываю глаза, почти теряясь в пространстве.
— Тише, сейчас станет легче…- одобряющее шепчет он, и я уже не помню, как его сильные руки усадили меня в ванну… Лишь только пронзительный холод душевой воды, и дрожь пробивающая хрупкие плечи насквозь.
Дурман уходит. Медленно, но верно… Дурман меня из своего плена выпускает.
Приподнимаюсь, открываю глаза, понимая, что Лайтвуд перенёс меня в кровать, но заботливые объятия возвращают меня обратно, рефлекторно утыкаюсь носом ему в грудь.
— Тебе надо поспать… После того пузырька, что я дал тебе, должно быстро полегчать. — его голос убаюкивающий, томный, играющий на струнах моей души… Переплетаю наши пальцы в замок. Так привычно. Естественно.
Меня знобит и я уже чертовски пожалела о том, как умело отравляла свой организм, свою душу на протяжении столь длительного времени.
— Только не уходи. Не хочу оставаться в темноте одна.
— Больше никогда.