Но датская форма погребения едва ли является заимствованной, а там, где мы видим ее лучшие образцы, она производит свежее и оригинальное впечатление[111]. Их создало обязательное присутствие таких емкостей для живых и мертвых. При этом бутылки и кувшины отсутствуют в более древних «коридорных гробницах», и их место занимают чашки и миски в очень разных видах и формах[112]. У нас почти нет свидетельств о сосудах для питья, относящихся к более раннему периоду коридорных гробниц[113]. В более древних одиночных могилах (ок. 2100—2000 гг. до НЭ) встречаются высокие кубки, и они же в более поздних одиночных могилах заменены небольшими стаканами с прямыми стенками[114]. В ютландских могилах такие маленькие рюмки раскапывают сотнями. В Кинжальный период (ок. 1800 – 1500 гг. до НЭ) единственными известными глиняными сосудами являются маленькие чашки и рюмки[115].
В дубовых погребальных ящиках более древнего Бронзового века сохранились коробочки и маленькие ведерки. Сейчас мы тоже можем определить содержимое одного такого ящика из раскопок: у основания могилы в Эгтведе (Egtved) стояло берестяное ведро с густым осадком забродившего напитка. Это была смесь пива и фруктового вина, сваренного на пшенице с добавлением меда, чтобы сделать его более крепким[116]. Другие находки показывают, что люди также хотели дать умершим возможность обслуживать себя. В дубовом ящике в Гульдхой (Guldhoi) рядом с емкостью на скобах лежала очень красиво вырезанная ложка из рога[117].
В этой связи можно подчеркнуть, что коровьи рога (несомненно, как рога для питья) также часто находят рядом с усопшим[118]. Древний обычай, которому следовали и земледельцы периода коридорных гробниц, и люди периода индивидуальных могил, по которому умершему оставляли питье, сохранился и в более древнем бронзовом веке. И хотя сосуд для питья из глины, дерева, щепы, коры или рога теперь не был фиксированным могильным даром, он все-таки был более распространен, даже несмотря на относительно немногочисленные находки. Следует сказать, что при благоприятных условиях сохранности, например, в дубовом ящике, сосуд для питья присутствует почти всегда.
Зелье разливали в сосуды, которые были либо сделаны из древесной коры, либо вырезаны из дерева[119]. В поздней бронзе кремация постепенно привела к изменению прежнего ритуала погребения, который был связан именно с погребением тела. Даже в младшем (ок. 800—500) и самом младшем (ок. 500—400) бронзовом веке мы иногда встречаем рядом с обгоревшими ножками урны пустой кувшин или чашку. Таким образом, контейнер теперь используется для хранения останков кремации, предполагая, что крепость (она же «сила», прим. пер.) напитка или святость факта возлияния становится свойством его емкости[120].
В течение римского железного века произошла полная смена погребального обычая. Сегодня на раскопках чаще всего встречаются ввезенные бронзовые сосуды и ютландские глиняные емкости; почти все они взяты из могил, в которых сосуды расставляли большими группами[121]. В Рёмсгаарде, Рандерс (Ryomsgaard, Randers) в ходе исследования 36 могил римского периода было обнаружено, что в них находилась посуда, характерная для телесных захоронений этого периода: бочонок, ваза, сосуды с ручками, миска. В одном из этих захоронений покойник был снабжен целыми или разбитыми чашками, кубками и сосудами с ручками. В третьей могиле находился большой набор целых сосудов: объемный глиняный сосуд поставили над остальными более мелкими, чтобы накрыть их и композиционно объединить[122]. Там, где преобладает кремация, на погребальный костер вместе с умершим всегда кладут осколки таких же сосудов. И так мы встречаемся с новым обычаем, который резко контрастирует с похоронным обычаем Бронзового века. Очевидно, что этот обычай не является исконным, а обязан своим появлением иностранному влиянию. Многочисленные сосуды в могиле встречаются на юге Германии в современных или более древних находках, в долине Дуная уже в Гальштатский период, в Италии в могилах начала I тысячелетия до н.э., например, в Вилланове (Villanova). В Греции дипилонские могилы VIII века до н.э. сохранили большое количество емкостей для еды и питья, которые можно сравнить с убранством могил на севере этой страны в римский период[123]. Этот новый погребальный обычай скорее говорит о том, что картина благополучной жизни с изобилием еды и питья доминировала в представлении об идеальном обустройстве загробного мира. Поэтому не стоит приводить его в качестве доказательства прямой связи пышного захоронения с приземленными материям тех или иных верований[124]. И все-таки при ближайшем рассмотрении оказывается, что мы имеем дело не только с модным веянием в похоронном обряде или рабским подражанием иноземным обрядам. Эту новую погребальную культуру можно было бы сразу оценить именно как подражание, если бы люди того времени просто останавливались на том, что без всякого плана или умысла хоронили с усопшими чаши для питья. Однако, особенно в могилах Восточной Ютландии с глиняными сосудами, поза трупа и расположение могильных принадлежностей согласуются с очень конкретными правилами, что в итоге создает впечатление, что мы сталкиваемся не только с обычаем, но и с предписанным ритуалом. Как правило, умершего человека – будь то мужчина, женщина или ребенок – кладут в северную часть гробницы, прислонив тело спиной к северной длинной стороне, уложив на правый бок с более или менее приподнятыми ногами. Руки согнуты, кисти вытянуты по направлению к еде. Еда расположена таким образом, чтобы лицо усопшего было обращено к этому загробному угощению – то есть в южном углу могилы. Здесь, напротив усопшего, стоят следующие глиняные сосуды: большой кувшин, меньший кувшин с ручкой, кубок на высокой ножке, в котором находится маленькая чашка с ручкой. Иногда, помимо этих обязательных сосудов, в южном углу гробницы оставляют несколько кувшинов среднего размера, открытую миску или еще один кубок. Обычно один из небольших кувшинов ставят немного в стороне от этой группы емкостей, так близко к покойному, чтобы он мог легко дотянуться до него правой рукой. Перед ногами умершего, то есть в юго-восточном углу могилы, обычно находился глиняный кувшин большего размера с небольшой чашей. Между двумя группами сосудов по углам могилы укладывали съестные припасы, различные куски мяса[125]. Мы сможем понять эту скрупулезную и четко предписанную заботу о быте покойника, если предположим, что она была создана и сохранилась помимо смыслов перенятого чужого обычая.
122
Friis Johansen in Aarb. f. nord. oldk. 1915, S. 149 ff. H. Kjaer in «Ligbraendingens Historie» 1931, S. 78 ff.
125
C. Neergaard i: Fra Nationalmuseets Arbejdsmark 1928, S. 21 f. Brondsted Danmarks Oldtid, III, 1940, S. 133 f.