В то же время, вспомним ту заботу, которую египтяне проявляли к своим усопшим, их неустанные усилия по уходу за ними и обеспечению их благополучия. В этом случае следует ожидать, что возлияние играло важную роль и в заботе об усопших. Так и было. На протяжении веков, в зависимости от типа и возраста исследуемых текстов, египетский культ мертвых характеризуется идеей о том, что умерший может голодать или испытывать жажду в могиле или в вообще загробном мире. Более того, в самом древнем из дошедших до нас погребальных ритуалов, который включает в себя те условия, которые мы находим в поздние доисторические и ранние исторические времена, есть любопытный сюжет: сын усопшего приносит жертву умершему отцу, который лежит в могиле на левом боку[178]. В одной из версий этого текста написано: «Отец мой, встань с левого бока и ляг на правый бок, к этой пресной воде, которую я дал тебе[179]». То есть к мертвому относятся просто как к живому человеку, который спит и пробуждается на обед – это идея, которая еще долго поддерживалась в культе Осириса. Поэтому в текстах неоднократно повторяется сюжет, как сын приходит на могилу отца с хлебом и водой и призывает мертвеца пробудиться и встать, чтобы съесть еду.
Иногда заклинание произносят, чтобы соединить расчлененное тело; в противном случае усопший не сможет принять жертву и будет вынужден томиться в загробном мире[180]. Французский египтолог Ж. Масперо (G.Maspero) с величайшей тщательностью изучил загробное «меню» или «la pancarte» умершего, списки еды, напитков, духов, одежды и т.д., то есть все то, что полагалось умершим[181]. В этом списке первым упоминается возлияние водой, которое совершалось по определенному обряду и носило характер очищения и освежения. В период Гераклеопольской династии мотив удовлетворения телесных потребностей усопшего выходит на такое же значимое место, как и в ритуалах голода и жажды периода пирамид[182].
Молитвы внутри гробниц вельмож восемнадцатой династии показывают, как представлялась благодатная судьба усопших во времена великого могущества Египта. В них было собрано все то, на что могли надеяться умершие: свет на небесах, власть на земле и защита в подземном мире, «вхождение и выход из моей гробницы, чтобы я мог охладиться в ее тени, чтобы я мог ежедневно пить воду из моего пруда[183]». Для Ка усопшего человека была нужна та же забота, что и для самого мертвеца; после смерти человека его Ка мог умереть от голода и жажды, и даже дойти до того, чтобы поедать собственные экскременты и пить собственную мочу[184]. То есть и в небесном существовании в качестве бога, которое царские тексты пирамид описывают для умерших царей, такие телесные потребности жизни мертвых остаются на первом плане[185]. О том, насколько эти идеи были живучими и популярными среди народа, свидетельствует обычай, который до сих пор поддерживают в Нижней Нубии: на могилу умершего человека ставят чашу, наполненную водой, и периодически на месте совершают ему подношения[186].
Как в случае «зелья для мертвых» скандинавского бронзового века мы предположили, что вид воды был небезразличен для умершего, так и у египтян было принято обращать пристальное внимание на качество воды для усопшего. Как никакой другой народ, они наблюдали возрождение плодородных полей (после разлива Нила) как проявление мистической силы. Поскольку они каждый год видели, как потоки Нила приносят плодородие и процветание, могущество воды стало для них чудом, и они не могли пожелать ничего лучшего своим умершим, кроме причащения вод Нила. Например, один очень древний текст содержит такое обращение к мертвым: «Прими воду твою чистую, вышедшую из Элефантины, воду твою из Элефантины[187].» Элефантина – это место, где Нил достигает земли Египта. В более позднем тексте встречаем: «Прими эту твою прохладную воду, которая исходит от начала Осириса[188].
Тот, кто выпьет эту воду, обретет вечную, божественную жизнь, источником которой и была прохладная вода, наполнявшая русло великой реки[189]. Воды такого ежегодного потопа обожествляли и считали излияниями из трупа Осириса[190]. Эти идеи нашли отражение в египетских представлениях о царстве мертвых. Загробный мир Древнего Египта – это земля, не испытывающая недостатка в воде. Она была не теплой и светлой, а прохладной и тенистой; эту землю омывали разливы рек, в ней все зеленело и цвело, чтобы обеспечить питание для мертвых[191]. Земной моделью этой желанной земли был оазис, который разделяет пылающую пустыню по обе стороны узкой долины Нила. В египетском царстве мертвых мы встречаем такой оазис в виде так называемой «Богини в дереве[192]», которая кормит и поит душу умершего. Поскольку платан является специфически египетским деревом пустыни, эту богиню дерева также называют «Хозяйка платана[193]». Г. ван дер Лев (G. van der Leeuw) прослеживает две характеристики египетского царства мертвых, которые используют для обозначения более прохладного и богатого водой региона возле Элефантины: это исток Нила и оазис. И исток Нила, и оазис восходят к идее, выраженной в египетском слове kbh, объединяющем понятия прохлады и воды. «В стране источников Нила богиня с кувшинами приходит встречать умерших, иногда ее отождествляют с богиней Нут, позже также с Хатхор и Исидой[194]».
186
Там же, S. 302. Тж. ср. A. Parrot: Le «Refrigerimn» dans l’an-dela. Revue de l’histoire des Religions, tome CXIII, 1936, S. 149 ff.
187
H. P. Blok, Acta orientalia, Bd. VIII, 1930. S. 208 Тж. ср. G. van der Leeuw: Refrigerium, Mnemosyne 3, S. III, 1936, S. 141.