Таким образом, всеобщее веселье было, по сути, обрядом перехода, rite de passage, в котором важно было преодолеть критическое переходное состояние (то есть смерть), чтобы жизнь умершего человека и его родственников снова вошла в нормальное русло. Той же цели служили и погребальные игры, известные, в частности, с классической древности[67], следы которых, вероятно, можно найти и у германских племен. Как и греческие состязания, так и экстатические танцы, которые скандинавские крестьяне исполняли вокруг трупа до похорон и даже на церковном дворе[68], изначально имели целью помочь обществу вернуться к нормальной жизни после такого удара судьбы[69].
Однако кульминацией пиршества был не вынос блюд с угощением, а момент опустошения чаши с напитком. Поэтому это действо было предметом торжественного и тщательно разработанного ритуала. Очень важную роль играет и то, как именно и из чего именно пить. В ходе обряда использовались древние чаши и рога для питья, святость которых должна иметь благословляющие свойства, и передача такой чаши или рога должна идти по кругу. Почитание рогов до сих пор проявляется в народных сказках, рассказывающих об их сверхъестественном происхождении[70]. Процедура распития, однако, подчинялась самым строгим правилам. Сначала рог подносили самому знатному участнику праздника, который освящал его определенным изречением – произносил формели (formaeli). Затем этот кубок или рог передавали следующему по статусу, и далее рог двигался по посолонь (rettsaelis), то есть в направлении движения Солнца по небосводу. Мы приписываем этой процедуре смысл общей организации мероприятия в его подчиненности ритму всего мира. Между вышним миром и миром людей существует родство природы. Когда человек вписывает свои действия в более широкой и мощной взаимосвязи с природой, он тем самым обеспечивает им счастливый исход.
Рог должен непрерывно переходить из рук в руки. «Рог пошел по рукам [толпы][71]», – это выражение, которое все еще позволяет нам ощутить настроение ритуального пира. Никто не должен был оставлять рог при себе; если участник пира не передавал сосуд дальше своему соседу, то совершал грех против своего соседа, а также против хозяина и власть предержащих, что предполагало наказание[72].
С помощью переходящего рога с зельем достигали торжественной кульминации праздника; церемония длилась до тех пор, пока он не обходил весь круг, а веселье приходило по мере повторения его обращения: «Многие minni пускали по кругу, и с каждой minni опорожняли рог», – читаем мы в саге Эгиля.
Что касается религиозного освящения напитка, то в самых древних источниках используются выражения eigna, gesa или helga, которые означают, что чаша – полная чаша, позже получившая название «минне» – minni[73] – была посвящена высшим силам и наполнялась их энергией. «Oc aeignadu pau full[74]». «Asum ero full eignut[75]». Когда пили, нужно было произносить правильные слова, так называемые формели, привносящие в напиток определенную высшую силу.
67
L. Malten in Arch. f. Rel. wiss., Bd. 27, S. 45 ff. Ders. in Röm. Mitteil., Bd. 38 – 39, 1923 – 24, S. 300 ff. F. Altheim: Terra Mater. Rel.gesch. Versuche ti. Vorarbeiten XXII, 2, S. 56 f. W. Brede Kristensen: Livet fra doden, 1925, S. 208 ff.
68
L. Hagberg: a. a. O., S. 242 f. und 445. Nordisk Kultur XXIV (Idrett og lek. Dans), S. 130 und S. 132.
73
H. Falk in Festschrift Torp, 1913, S. 1 —18. M. Cahen, a. a. O., S. 194. R. Meißner in Deutsche Islandforschung I, 1930, S. 232 – 245.