— Он был там, — сообщила Марцела. — Видел, как это произошло, — она
повторила слова, которые мы слышали в закусочной, хоть их и не было в отчёте, который
нашла агент Стерлинг. — Мне всегда казалось, что с мальчиком что-то не так. Он был
буйным, постоянно вертелся с детьми этих людей.
Я отложила упоминание «этих людей» на будущее.
— Как ужасно, — пробормотала Лия. — Чудо, что убийца оставил мальчика в
живых.
Марцела поджала губы. Даже без помощи Майкла я поняла, что женщина
собиралась сказать что-то, чего ей не следовало говорить.
— Поверьте, я не одобряю сплетни, — предупредила Марцела, — но некоторые
думают, что маленький Мэйсон знал убийцу. Некоторые думают, что он не просто стал
свидетелем убийства, — она понизила голос до шепота. — Они думают, что он наблюдал.
Слоан нахмурилась.
— Почему люди могли так решить?
Марцела сразу же ответила.
— Я же говорила об отце Анны? Его снова и снова ранили ножом, он пережил
операцию и, когда он очнулся, он сказал полиции, что он не видел нападавшего.
— Но? — спросила Лия.
— Но после этого Малкольм Лоуелл отказался иметь дело со своим внуком. Он не
хотел принимать опеку над собственной плотью и кровью, даже смотреть на него не мог.
Старик Малкольм больше никогда не говорил с мальчиком.
Я знала, чем это могло кончиться в маленьком городе, чем всё кончилось для
Найтшэйда. Сначала люди тебя жалели. Но после того как очнулся твоей дед, после того,
как он сказал полиции, что он не видел нападающего, люди начали задавать вопросы.
Что, если он лгал? Что, если он кого-то защищал?
Что, если он защищал тебя?
— Что случилось с Мэйсоном? — спросила Слоан, теребя свои руки. — Его
родители умерли. Его семья не хотела его принимать. Куда он пошел?
Этот вопрос был близок Слоан.
— Кайла взяла к себе местная пара, — произнесла Марцела, отпивая чай. — Ханна
и Уолтер Тэйнсы.
— Они всё ещё живут в Гейтере? — обыденным тоном спросила Лия.
Марцела опустила чашку на поднос.
— Ханна умерла несколько лет назад, но Уолтер всё ещё здесь живет. Он заведует
Аптекарским музеем на главной улице.
Ты
Ты не наслаждаешься спокойными моментами. Ты слишком умна, чтобы, глядя на
спящую Лорел, хоть на миг подумать, что она просто ребенок.
— Она выглядит безмятежной, — ты слышишь ласковый голос Пятерки.
В его руках нож.
— Что ты здесь делаешь? — иногда полезно быть надменной. Напоминать
садистам, что, хоть ты и находишься на их милости, они находятся на твоей.
— У меня есть интересные новости от старого друга.
Ты не глотаешь наживку.
Пятерка улыбается в ответ на твою тишину.
— Судя по всему, ФБР приехало в Гейтер, — он проводит пальцем по острию
своего ножа. Легко. Осторожно.
Ты одариваешь его ледяным взглядом.
— Меня не заботят дела ФБР.
— Заботят, — отвечает Пятерка, до крови прижимая нож к своему пальцу, —
когда дело касается твоей дочери.
ГЛАВА 35
Мы встретились с остальными у Аптекарского музея.
— Стерлинг неуверенна, стоит ли пускать нас на передовую, Джадд думает о
Скарлетт, а агенту Стармансу очень сильно хочется в туалет, — прошептал нам с Лией
Майкл. — На случай, если вам было интересно.
Я мельком взглянула на агента Старманса, который поспешно извинился и
отправился в уборную. Джадд потянулся в задний карман, достал из него кожаный
бумажник и протянул Слоан мятую двадцатку.
— Пожертвование, — сказал он ей. — Для музея.
Когда Слоан взяла двадцатку, я взглянула на агента Стерлинг. Вы злитесь из-за
того, что задавать вопросы приходится мне, а не вам. Из-за того, что жители Гейтера
не против со мной поговорить. Но больше всего вы злитесь потому, что этот риск злит
вас и вполовину не так сильно, как должен.
Дин протянул руку к двери музея и открыл её для Стерлинг.
— После вас, — сказал он. Со стороны это могло показаться южной галантностью,
но я увидела в его словах обещание: мы последуем её примеру.
Стерлинг зашла первой, а за ней — мы.
— Доброе утро, народ, — за прилавком стоял Уолтер Тэйнс. Он походил на
экспонат ничуть не меньше, чем всё остальное в этих стенах.
Слоан протянула ему купюру, врученную ей Джаддом. Тэйнс кивнул на деревянную
коробку на прилавке. Пока Слоан опускала деньги в коробку, я заставила себя отвернуться
от мужчины, растившего Найтшэйда, и рассмотреть полки.
У одной из стен выстроились в ряд сотни бутылочек с выцветшими этикетками.
Перед мерными стаканами из матового стекла гордо лежали ржавые инструменты. На
полке под ними лежала толстая книга в кожаном переплете. Её страницы пожелтели, а
чернила выгорели от времени. Когда я прочитала нацарапанное от руки заглавие, сердце
замерло у меня в груди.
«Реестр ядов» — 1897 год.
Я подумала о Найтшэйде и о яде, с помощью которого он убил Скарлетт Хокинс.
Невозможно выявить. Невозможно излечить. Мучительная смерть.
Я едва не вздрогнула, заметив, что кто-то стоит у меня за спиной, отбрасывая тень
на страницу.
— Раньше для покупки лекарств, которые могли быть ядовиты, аптекари требовали
подпись покупателей, — Уолтер Тэйнс провёл кончиком пальца по записям реестра. —
Опий. Мышьяк. Белладонна.
Я заставила себя перевести взгляд со страниц на старика.
Тэйнс мягко улыбнулся.
— Знаешь, черта между лекарством и ядом была довольно тонкой.
Эта черта влечет вас. Мой мозг сразу же принялся за работу. Вы считаете яды
увлекательными.
Вы приняли Найтшэйда в свою семью, когда он был ещё ребенком.
— Когда-то этот музей был настоящей аптекой? — спросила агент Стерлинг,
отвлекая нашего подозреваемого от меня.
Тэйнс сцепил руки перед собой и пересек комнату по направлению к ней.
— О, да. Мой дедушка руководил ею в молодости.
— Умирающее искусство, — пробормотала Стерлинг, — даже тогда.
Тэйнс отметил её слова. Она ему нравилась. Ему нравилось с ней разговаривать.
— У вас не маленький выводок, — отметил он.
— Моя племянница и её друзья, — без запинки ответила Стерлинг. — В детстве
Кэсси жила в Гейтере с матерью. Когда я услышала, что ребята собрались в Гейтер,
решила, что за ними стоит присмотреть кому-то взрослому.
Ко мне подошла Лия. Она выглядела абсолютно очарованной ржавыми
старомодными весами.
— Забавно, — едва слышно произнесла детектор лжи. — Слова о том, что за нами
стоит присмотреть были правдой.
Тэйнс обдумал слова агента Стерлинг.
— Полагаю, это значит, что вы — сестра Лорелеи.
Услышав, как он произносит имя моей матери, я захотела обернуться к нему, но мои
ноги приклеились к земле.
Вы знали мою мать.
— У вас есть дети? — агент Стерлинг мягко задала абсолютно естественный
вопрос.
Я сделала несколько шагов вдоль стены, поворачиваясь так, чтобы мне удалось
мельком увидеть реакцию старика.
— Злость, — пробормотал Майкл мне на ухо. — Горечь. Тоска, — на миг он
замолчал. — И чувство вины.
Майкл упомянул чувство вины в последнюю очередь, а значит, оно было самой
слабой эмоцией. Оно притупилось с годами? — гадала я. — Или вы просто не способны