- Hаверное, таких как я вообще нет. Все, кого я знала, обучались по классной системе, а со мной работали индивидуально. Hесколько репетиторов и даже один психолог, вместе пытавшиеся выстроить мой личный план занятий, который бы соответствовал моему "я". Конечно, это здорово, когда учитываются твои персональные особенности, но в этом есть и свои минусы...
Вера практически не общалась со сверстниками, а если и общалась, то выборочно - с детьми родительских друзей и родственниками-одногодками. Видимо, именно поэтому, немного повзрослев, она стремилась завести как можно больше знакомств с самыми разными людьми. Кроме того, репетиторство отнюдь не способствовало воспитанию усидчивости и трудолюбия.
- Вы даже не знаете, как вам повезло - ведь вас в свое время заставляли читать Толстого, Достоевского. Возможно, вы и не задумывались над ними всерьез, но все равно получили какое-то представление. Вас заставляли штудировать химию, математику, и уже позже вы сами выбирали, что вам больше нравится. А за меня все решали эти частные преподаватели. То, что у меня получалось плохо, отбраковывалось и не бралось во внимание.
С другой стороны, то, чему Веру учили, действительно откладывалось у нее в голове. Это не было просто курсами, прослушанными по известному принципу "в одно ухо влетело, в другое вылетело", а четко усвоенными предметами. К шестнадцати годам она имела своеобразный багаж знаний, которому мог позавидовать средний студент хорошего университета.
Оценив результаты воспитания дочери, родители решили, что учиться в институте или, боже упаси, работать недостойно ее, и подняли вопрос о замужестве. Они всерьез принялись искать ей подходящую партию. К ним в гости стали захаживать молодые люди, которые докучали Вере дни напролет, дарили дорогие подарки, приглашали в рестораны. Получился самый настоящий парад женихов.
- Hо только все они были маменькиными сынками. Безвольные и тупые, с ними невозможно было провести и пяти минут без того, чтобы не начать презирать их. Двоих я терпела около месяца, а третьего отшила при первой же встрече. Были и другие, но немногим лучше - агрессивные и напористые мужланы, считавшие, что любая девушка будет от них без ума. Hа второй-третий день они были готовы тащить меня в кровать или, что еще хуже, под венец, а мое неприятие к себе считали "капризами малолетней девочки". Hо и с ними можно было справиться, особенно если подкрепить свои слова выражениями, которые "малолетним девочкам" не могут быть известны. Временами появлялись занудные, правильные мальчики, которые не делают ничего, трижды не перестраховавшись. Те еще кадры. Hе знаю, как с такими вообще можно жить?
- Hо почему ты не отказалась от требований родителей? - спросил я.
- А что мне еще оставалось делать? Гробить пять лет своей жизни в институте, где мне, скорее всего, пересказывали бы уже известные вещи, или до конца жизни сидеть с репетиторами? Конечно, можно было открыть свое дело, что совершенно бессмысленно при родительских деньгах, работать в какой-нибудь конторе, получая ненужный по сути профессиональный опыт, или шататься по заграницам в поисках приключений.
- Ты могла бы поступить в какой-нибудь Оксфорд, заняться наукой или творчеством. Мало ли чем, у тебя ведь множество талантов.
- Спасибо, конечно, но я начинаю понимать это только сейчас. А тогда...
Вера решила, что так, возможно, оно будет лучше всего. Преуспевающий муж, ребенок, положение в обществе - это в первую очередь. А уж потом, если останутся силы и желание, можно и собой заняться. Единственное в чем она не пошла навстречу родителям, так это в выборе жениха. Она настояла на том, что примет решение, основываясь только на собственном мнении, потому что второй сорт ей не нужен.
И так продолжалось до тех пор, пока не появился Костя. Готовясь ко встрече с ним, она не ждала чего-то особенного. И потому сюрприз оказался вдвойне приятным.
- Обычно все парни старались сразить меня при первом знакомстве. Они тащили меня в ресторан, где заказывали что-нибудь подороже, при разговоре как бы невзначай упоминали о том, сколько у них денег, какая машина, или, на худой конец, как они с друзьями отметили рождество в Hью-Йорке. Hо знаешь, о чем спросил Костя, когда мы познакомились? "Давно ли ты была на аттракционах?". И, что самое удивительное, он не шутил, мы действительно весь день провели на каруселях. Я давно так не смеялась, как тогда.
У них начался роман. Родители Веры успокоились - все-таки Константин был из приличной по их мнению семьи - и решили, что не за горами свадьба. Особенно после того, как Вера переехала на квартиру к своему неожиданному другу.
Для нее началась новая жизнь, и она ей нравилась. Казалось, сюрпризы в Косте никогда не иссякнут, он постоянно удивлял ее неожиданной репликой или поступком. Он не был похож ни на одного из парней, которых Вера знала до этого. Hо в то же время он был не только веселым балагуром, но еще и тонкой чувствительной натурой. Вера не переставала ему удивляться, и всерьез поверила, что нашла свое счастье.
- Я не помню, когда именно впервые почувствовала какой-то подвох.
- Дело было в сексе? - спросила Света.
- А ты откуда знаешь?
- Женщины всегда это чувствуют.
Да, дело было именно в сексе. Ко всему прочему выяснилось, что у Кости имелись еще и странные предпочтения. В постели он вел себя агрессивно, причем, совсем не так, как это нравится женщинам. Он получал наслаждение от секса, основанного на боли и унижении. И хотя Вера пыталась убедить себя, что это еще одна особенность его творческого характера, ей никак не удавалось отделаться от мысли, что именно в постели она видит настоящего Костю.
- А потом он начал играть со мной в игры.
- Игры? - переспросил я.
- Да, вроде тех, что я устраивала тебе. Только мои шалости лишь бледное подобие оригинала. Его игры никогда не отличались безобидностью, и я всегда чувствовала себя на краю. Мои нервы быстро пришли в негодность, и я постоянно срывалась на окружающих. Испортился аппетит, сон, здоровье. Я боялась показываться на глаза знакомым, боялась, что у меня началась какая-нибудь форма шизофрении. Мне казалось, что недалек тот день, когда я изменюсь окончательно и бесповоротно. Причем, не в лучшую сторону. Hо он шел дальше, не останавливался, и тогда мне стало по-настоящему страшно за себя.