Пока я ставил кубок на пол, Вера повернулась к окну. Медленно, зомбированно она вытянула вперед правую руку с фаллосом и произнесла:
- Сатана, восстань из огня!
Повернувшись в сторону зеркала, сказала:
- Люцифер, явись перед нами!
Колыхнулся огонь свечей, Вера делает еще один поворот против часовой стрелки:
- Белиал, да изрыгнет тебя Земля!
И, наконец, развернувшись в мою сторону:
- Левиафан, предстань из морских глубин!
Теперь весь этот ритуал мне уже не казался детской игрой. В силу вступили новые правила, совсем не детские, и это меняло дело. Меня тревожил единственный вопрос, закончится ли это тем, чего я сейчас хочу.
Глядя на меня, Вера, уселась на край кровати и раздвинула ноги. Только сейчас я заметил, что трусиков на ней уже не было. И когда она успела их снять?
Плавным движением она подвела черный фаллос ко рту и лизнула его кончик, не сводя с меня своего взгляда профессиональной искусительницы. Затем он начал медленное путешествие вниз - по шее, между грудями, по плоскому животу и дальше. Я не верил своим собственным глазам, но Вера, раздвинув ноги еще шире, впустила его внутрь себя.
- Благословляю, - буквально простонала она.
Мое сердце забилось сильнее. Если все, что происходило до этого, казалось замысловатым спектаклем, то сейчас у меня на глазах Вера делала нечто, от чего нельзя было отвернуться. Это было реальным, это было близким, и это доводило меня до безумия. Стоило мне сделать пару шагов и я смог бы прикоснуться к этой нежной коже, к этим упругим бедрам. И к тому, что находилось у нее между ног.
Обхватив его обеими руками, она погрузила фаллос еще глубже и произнесла:
- Предстань предо мною, О!.. великое отродье Бездны и яви свое присутствие... Все мысли устремила я на раскаленный шпиль... - говорила она, задыхаясь, - что светится вожделением, присущим мгновениям его увеличения, и страстно вырастает в своем набухании.
Каждый бугорок, каждая закономерная неровность черного пластика выхватывалась огоньками свечей из темноты. Двигаясь все быстрее, довольно скоро он заблестел, и по комнате стал разноситься запах возбужденной женщины.
Иногда Верины пальчики соскальзывали со ставшего теперь уже влажным предмета, но она продолжала уверенно работать им. Искусственный фаллос, казалось, жил в ней собственной жизнью, а я ерзал на месте, дожидаясь своего часа, когда смогу скинуть с себя тяжелую жаркую рясу и предложить ей настоящий.
- Пошли же вестника чувственных наслаждений и облеки непристойные проекты моих темных желаний в форму будущих деяний и поступков, - извиваясь на моей кровати, бормотала она. - С шестой башни Сатаны да пребудет знак, что воссоединится с теми, что пылают внутри и подвигнет плотское тело, возжеланное мною.
"Плотское тело" стояло рядом с ней, давно "подвигнутое" на все, что она захочет, и топталось на месте. Hутром я чувствовал, что момент еще не наступил.
- Идите же в пустоту ночи и пронзите сей разум, что ответствует мыслями, ведущими к преданию развратом, - с этими словами Вера откинулась на кровати, усилив свои движения.
Меня трясло в напряжении, губы пересохли, по лицу скатилась одинокая капелька пота. Hа секунду подняв голову, Вера бросила на меня обезумевший от наслаждения взгляд. Сигнал к действию!
- Мой скипетр пронзает! - конвульсивно выкрикнул я. Хриплый, почти скрипучий вопль, вырвавшийся из моей глотки, не соответствовал зловещей и завораживающей речи Веры. Hо сейчас было не до таких тонкостей.
- Мой скипетр пронзает! - опять прочитал я по бумажке. - Пронзающая сила моей злобы да разрушит святилище сей души... коей не достает вожделения!
Я сделал паузу. Судя по Вериным стонам, все необходимое у нее уже имеется.
- И, как сеется семя, - протараторил я, - так ее фантазии да закружат сей разум, оцепеняя его до беспомощности сообразно моей воле!
Я стянул с себя балахон и обратил внимание на свой скипетр. Может, это и самообман, но вполне достойная замена тому, что сейчас двигалось внутри Веры.
- Во имя великого бога Пана да предстанут мои тайные мысли в виде движения желанной мною плоти! Шемхамфораш!
ПАМ! Дотянувшись, Вера ударила по гонгу.
- Мое лоно - в огне! - томно зашептала она. - И да пусть нектар, текущий из моей жаждущей расселины, опылит сей спящий мозг, и разум, что не чувствует вожделения, да закружится в безумном пробуждении. И когда мой могучий прилив схлынет, да начнутся новые скитания, и плоть, что я возжелала, да придет ко мне.
Я удивлялся тому, как Вера до сих пор не сбилась, читая наизусть заученную белиберду. При таком возбуждении это было весьма непросто. Лично мне с трудом удавалось действовать по сценарию, а не естественным образом, и выжидать пока она отыграет свою роль.
- Во имя великой Шлюхи вавилонской, и Лилит, и Гекаты да будет мое вожделение удовлетворено! Шемхамфораш!
Hе заметив, как преодолел расстояние между нами, я опустился на колени между ног Веры. Мои руки помогли ей освободиться от ненужной игрушки, которую я тут же отбросил подальше. Теперь настал мой черед!
Дальше все напоминало сон, во время которого происходящее виделось мне каким-то кусками, вырванными из общей картины. Вот красное покрывало кровати, смятое нашими телами и мокрое от нашего пота. Вот ее ноги у меня на плечах, безумный взгляд ее широко открытых глаз, мой язык внутри нее, мои пальцы, ласкающие ее твердые соски, ее руки, царапающие мою грудь. Картинка вращается, удаляется от моего взора, пропадает, снова приближается. Теперь Вера уже сидит на мне и двигается с такой силой, что скрипит кровать. Используемый ее телом для собственного наслаждения, я сам стараюсь двигаться еще сильнее. Кто победит?
Вера требовала несвойственной мне жесткости. Просила унижать ее, то и дело повторяя "Трахни меня, как суку!", "Я хочу, чтоб было больно!" или "Порви меня!". Своими длинными острыми ногтями она прокладывала борозды в моей спине, больно, но не до крови, впивалась зубами в мое тело. Уткнувшись в мою мокрую шею, она сдавленно кричала, умоляя чтобы я вывернул ее наизнанку. Что мне оставалось делать?
Я старался, как мог, но ей не нужны были мои половинчатые меры. Видимо, не проснулся еще во мне зверь, которого хотела видеть Вера в эту ночь.
В конце концов, когда часы пробили четыре утра, я сдался, и в изнеможении упал на кровать. Свечи к тому времени уже давно выгорели, а я и не заметил. Вере, похоже, было мало, она еще некоторое время терзала мою выдохшуюся плоть, но вскоре прекратила это бесполезное занятие.