— Ну я так… Так че?
— Не скажу. Отстань, дай поспать. Мало ли, деду плохо станет на заседании, придется с ним ночь сидеть...
Орион вздохнул, признавая ее правоту, и пошел вниз. Только бы вышло... Не любил он отца, он его просто не успел узнать, но сейчас болел за него всей душой. Может, потому, что вырос среди ребят, у которых кто из родных отбывал срок, кто уже отбыл, кто готовился сесть... По их рассказам он хорошо представлял, что это такое, но одно дело — обычный мир, в магическом все обстояло намного хуже...
Спустился он как раз вовремя: камин полыхнул бело-голубым, и навстречу вышел Абраксас, тяжело дышащий, опирающийся на трость.
— Деда, что? — кинулся к нему Орион. — Плохо? Позвать кого?
— Никого не надо... ур-роды... Убил бы на месте!
— А... — надежда повисла на волоске.
— Скоро будет. Я не смог на это смотреть, — Абраксас повернулся и пошел к себе, совершенно по-старчески шаркая ногами. — Мерлин, какое унижение...
— Так оправдали все-таки?! — шепотом спросил Орион, не веря своим ушам.
— Да... Ко мне не заходите. Домовика я и сам могу вызвать.
— Хорошо, как скажете...
Орион уже извелся от ожидания, когда в бело-голубом пламени камина появился Люциус, но в таком виде, что сын его сперва не признал.
— Па... — негромко выговорил он, двинувшись навстречу мужчине, упавшему на колени. — Папа...
Наверно, такому ребенку трущоб, как Орион, нужно было увидеть Люциуса не в блеске бриллиантов, не в парадной гостиной, а вот так — в грязной рваной мантии, с замурзанным лицом, чтобы признать в нем отца.
— А ты... ты почему здесь?.. Какой сегодня день? — очнулся вдруг тот.
— Ну, спохватился, — улыбнулся Орион. — Пошли к тебе. Мать только уснула, дед к себе ушел, и я никого звать не стану, учти!
— Не дотрагивайся до меня! — Люциус выставил ладони перед собой. — Какой только я мерзости не собрал на себя... Что за вонь...
— Пап, забей, а? — с чисто детской непосредственностью тот. — Был на нашей улочке бомж один, Джонни, ну, его все подкармливали... А зимой заболел чего-то. Ну мы с пацанами его доперли до бесплатной больницы, и ничего, а вонял он уж похуже твоего, а чем он болел, я даже вспомнить боюсь. А вшей... — Орион бесцеремонно поворошил когда-то роскошные, а теперь тусклые и слипшиеся волосы отца, — у тебя нет. Блох, думаю, тоже, но это мелочи. Ну, куснут пару раз… Давай, вставай!
— А отец?..
— Сказал, до утра не трогать, — отрапортовал Орион.
— Драко?
— Дрыхнет с маман. В смысле, наверху они. Пап, ну поднимайся уже, ты же здоровенный! Я, конечно, пьянчугу Дэви таскал на второй этаж, но он хоть как-то ногами перебирал...
Люциус закрыл лицо руками.
— Какой стыд... — проговорил он, почти как его отец немного раньше.
— Стыд глаза не выест, — ответил Орион, посмотрев на него с искренней жалостью. — Это че, тебя прям в таком виде на заседание вытащили?
Тот молча кивнул.
— Ну козлы-ы-ы… — протянул мальчик. — Блин… Парни рассказывали, у нас по тюрягам, когда кто-то на суд идет, собирают им все лучшее. Чтоб выглядели хорошо, доверие типа внушали. Помытые, побритые, одетые чистенько… А тут, блин… — Он пощелкал пальцами. — Эй! Кто там сегодня дежурный? Тилли, Дилли, Вилли?
— Трикки, господин, — появился домовик.
— Быстро горячую ванну хозяину, — кивнул Орион на отца. — И все, что положено, ты лучше знаешь.
— Будет исполнено! — домовик со страхом взглянул на Люциуса и испарился.
— Пап, хватит страдать! Пошли! Я тебя по лестнице не взопру!
— Пойдем...
Люциус даже после вынужденной голодовки был тяжелым, но Орион упорно дотащил его до ванной.
— Скидай барахло, папаша, — фыркнул он.
— Уходи.
— Хрена с два, еще утопнешь! Не, я прослежу. Давай, скидай, а то резать придется... — Орион щелкнул неразлучной выкидушкой.
— Отвернись хотя бы... — измученно попросил Люциус.
— Ой, какие мы стеснительные, — покачал головой мальчик, но все же отвернулся.
Слух у него был отменный, и ничего хорошего он ему не поведал.
— Можно повернуться? — спросил Орион, услышав плеск.
— Да... Ты, значит, один тут все это время?..
— Не все, — качнул тот головой. — Только как узнал. Тогда и сдернул из школы — тут мать с мелким и дед... и ты вот влип.
— Так мне тебя благодарить нужно? — Люциус криво улыбнулся и протянул сыну руку.
— Походу, меня, — без тени смущения ответил тот, руку принял и взялся рассматривать так и сяк. — Пап... Что у тебя с пальцами?
— Какими пальцами?
— Вот и вот. И здесь. Так бывает, когда сильно бьешь, не подумавши, а бывает... — Орион сощурился, — когда ботинком придавят. Тут больно? Блин, я так и думал...
— Что ты там еще думал?