IX
Гость, уезжая на самой заре, сел на коня, тронулся, но вдруг остановился и долго, долго стоял у ворот. Словно хотел досыта наглядеться на их, а теперь уже свой дом, хорошенько запомнить его весь — с массивными воротами и соседними дворами, — запечатлеть в мозгу. Затем он двинулся дальше мимо выложенного камнем родника, вниз, где были сады и поля, в новую, недавно заселенную часть города, больше смахивающую на деревню, в которой жили переселенцы и крестьяне из окрестных сел, а главным образом беженцы из Турции.
Рыжий конь с длинным до копыт хвостом, длинной шеей и красивой четырехугольной головой, с умными глазами, отдохнувший, чувствуя, как ладно и крепко сидит на его спине хозяин, бежал рысцой, весело перебирая ногами.
Ночь отступала. Приближался рассвет. За равнинами из тумана вырисовывались гребни гор. С полей и огородов тянуло запахом гнилой травы и прелых корней. С реки доносилось журчание воды и редкое чириканье проснувшихся птиц. Город и улицы, кончавшиеся здесь, еще были объяты немым мраком. Но Марко казалось, что, оборачиваясь назад, он видит там, в Софкином доме, горящую свечу, которая освещает ему дорогу. Поэтому он то и дело, сдвинув на затылок меховую шапку, счастливо и радостно потирал лоб, глаза и лицо.
Привычный конь сам свернул в последнюю улицу; кривая, стесненная высокими заборами и деревьями, она напоминала ущелье; затем конь полез в гору, к базару и к дому хозяина. Марко же, заметив, что приближается к дому, почувствовал какую-то неловкость. Он приосанился, опершись о стремена. Конь почти рысью вынес его к воротам и радостно заржал.
На базарной площади в полумраке уже кое-где мерцали зажженные мангалы и раздавались выкрики продавцов салепа, тогда как здесь, на окраине, все еще было темно. Одно только бесконечное тявканье собак и пение петухов разносилось в тумане по окрестным полям и нивам.
Марко повернул коня так, чтобы плечом и локтем касаться ворот. Зная по опыту, что, поскольку дом стоял далеко от ворот, стучи хоть руками, хоть ногами, домашних не разбудить, он вынул из-за пояса пистолет и принялся стучать в ворота рукоятью. Он с трудом дождался, глядя в широкие щели крепкой ограды, когда в доме зажгут свет и с сальной свечой в подсвечнике, без шапки, накинув гунь на плечи, покажется слуга Арса.
— Кто там? Кто там? — спрашивал он на ходу, заслоняя свечу рукой, чтобы она не погасла. Но быстро сник и молнией выскочил к воротам, услыхав знакомый краткий и угрюмый возглас хозяина:
— Я!
Одной рукой подняв над головой подсвечник со свечой, чтобы хозяину было посветлее, а другой отворяя запертые на засов ворота, от волнения он толкал не засов, а всю поперечину, не замечая, что гунь у него сполз и он остался в одном исподнем, что один опанок он потерял где-то во дворе. С перепугу, не зная, что сказать, Арса обратился к коню:
— Эх, рыжий! Эх, рыжий!
— Все живы-здоровы? — бросил ему хозяин, быстро проехав в ворота.
Арса бегом догнал хозяина у самого дома, взял коня за узду и придержал стремя, чтобы газде Марко было легче слезть.
Марко, сойдя с коня, направился, как всегда, прямо в свою недавно пристроенную боковушку, маленькую, низкую и душную; пол там был не настлан, голая земля, и новые ковры, которые давно не выбивались (в комнату, кроме самого хозяина, никто не смел входить), сопрели почти до основания. Жесткие, крепкие подушки лежали в том же порядке, в каком он их оставил. Войдя, Марко прежде всего бросил взгляд на два больших замка, висевшие на довольно длинном и глубоком, пестро раскрашенном сундуке, желая удостовериться, что они находятся в том же положении, которое он умышленно им придал, чтобы, вернувшись, сразу обнаружить, трогал ли их кто-нибудь и пытался ли открыть. Убедившись, что все в порядке, он стал посреди комнаты в ожидании, пока кто-нибудь из домашних, жена или Арса, принесут свечу и разденут его.
Между тем день уже наступал. За окном синел мощеный двор, четко вырисовывалось железное ведро на цепи у колодца. Из кухни донесся треск сухого хвороста. И сразу вслед за ним в очаге вспыхнул яркий огонь, озарив светом все кругом и проникнув даже в боковушку хозяина. Слышались тихие, боязливые шаги из комнаты в кухню и обратно.
Поставив коня в конюшню, откуда явственно доносился теплый запах и шум от возни пробудившейся скотины, Арса вернулся к хозяину со свечой в руке. Приплясывая вокруг, он начал раздевать его. Марко по-прежнему стоял посреди комнаты и лишь слегка поворачивался, помогая себя раздевать.