– Моё тело тоже слабо, и мне налейте, – попросила она.
Верд приподнял бровь, но справедливо рассудил, что девица выросла в деревне, а стало быть, чего-чего, а пить умеет. Зря, как выяснилось позже.
Наметав на стол скудную, по меркам среднестатистических храмовников, трапезу (пара колец копчёной колбасы, кадушка квашеной капусты, запечённая репа и остатки холодной жирной каши), Санни опустил пышный зад напротив Таллы и поинтересовался, глядя на неё, а не на Верда:
– Какими судьбами в наших краях, старый недруг? Неужто всё же решил взяться за очищение души?
Охотник отхватил добрую половину колбасного кольца за один укус и сделал большой глоток пряного согревающего напитка.
– Насчёт души не скажу, а вот с телом можно попробовать. Баньку нам растопишь, Санни?
– Я что, постоялый двор? – взбунтовался тот. – Или бесплатная обслуга? Может, ещё и штаны тебе постирать?
– Если не затруднит, – невозмутимо кивнул Верд. – На постоялом дворе денег хотят.
– Так и я хочу!
– Тебе не полагается – ты служитель храма.
– Вот на его-то нужды мне и надо! Нынче, чтобы возжечь огонь веры в сердцах страждущих, знаешь ли, нужно хорошо так вложиться! Чтобы на каждом углу менестрели про тебя легенды складывали, чеканной монетой поделиться призывали…
– Это те, которые пели про служку, нажравшегося в «Трёх поросятах» так, что его приняли за четвёртого?
Охотник невинно рассматривал короткие обгрызенные ногти, словно ни на что не намекая, но Санни всё равно вспыхнул:
– Невозможно прийти к свету, не изведав тьмы!
– И как, хороша она на вкус?
Талла крутилась, поворачиваясь то к одному спорщику, то к другому, и наконец заключила, напрягая губы, чтобы не рассмеяться:
– Знаете, мне почему-то кажется, что вы друзья.
– Нет!
– Даже не близко! – хором возразили мужчины.
– Значит, показалось, – покорно согласилась колдунья, пряча хитрющую улыбку.
Верд смерил Санни и Таллу пристальным взглядом и осторожно, тщательно подбирая слова, сообщил:
– Девчонку вот взялся проводить. Путник из неё, правда, смех и слёзы. Купить бы приличной одежды да тёплые сапоги.
– Побойся богов! – Толстячок вскочил с места, шлёпнув на стол пухлые ладошки. – У самого в закромах ни медьки!
– Я похож на побирушку? – холодно поинтересовался охотник. – Нам нужна работа.
Служитель деловито надул щёки и сцепил пальцы поверх пузика.
– Ну ты же понимаешь, что в моём селении неугодное богам колдовство творить никак нельзя…
– Разве я спрашивал разрешения?
– Не припомню ни единого такого случая. – Санни едва успел схватить последнюю колбасину с тарелки и одобрительно зачавкал. – Ладно уж, – смилостивился он, облизывая пальцы. – У меня есть работа. Но не для девушки, а для тебя.
Верд долго рассматривал отборную (в смысле, отобранную у приятеля) половину колбасного кольца и будто бы нехотя подпихнул её к Талле. А то тощая такая, того и гляди кони двинет. Бросил, чтобы его вдруг не сочли излишне жалостливым:
– Вот у кого задница мёрзнет, тот пускай и зарабатывает себе на сапоги.
– Давайте! – Колдунья с готовностью подскочила: хоть сейчас за работу! – По хозяйству помогу, за живностью могу приглядеть!
– И чем же ты поможешь, деточка? – как к болящей, обратился к ней Санни. – Коров пасти? Самое время. Доить? Так чужачку ни одна хозяйка к животине не подпустит. Танцы вокруг стада танцевать станешь?
– Почему же? – Талла изобразила, что убаюкивает младенца. – Я их могу обнимать и целовать! В нос!
– Под хвостом ещё поцелуй, – сплюнул Верд, прикидывая, что, если дура сейчас же не доест мясо, придётся ей помочь.
Бурчал охотник больше по привычке. Если уж сказать честно, примерно так он работу колдуньи и представлял: поцелует, погладит, тем самым вытянет хворь, если какая змеёй затаилась под шкурой.
– Ладно уж, какая у тебя работа, Санни? Помогу по старой памяти.
– Сущая безделица, право! – Окончание фразы служитель пробулькал в кружку с вином: – Идетохаме аася уутоерь.
– Чего?
– Идетохаме аася уутоерь! – прогудела кружка чуть более раздражённо.
– Санни, кончай придуриваться! Что у тебя случилось?
Господин Санторий поднял очи от вина и поспешил перевести их на забытую всеми кашу.
– Где-то в храме завёлся лютозверь.
И залпом опустошил чашу, точно это могло хоть как-то спасти ситуацию.
– А может, я лучше корову под хвост поцелую? – прозвучал робкий голосок Таллы в напряжённой тишине.
Глава 3
Не всякий зверь – лютый
Как оказалось, пить Талла не умела. К сожалению, Верд осознал это только тогда, когда что-то делать стало уже поздно.