Пришлось, рискуя собственным животом, хватать девку поперёк пояса, оттаскивать, пока монстр, не осознавший ещё, что спасся, катался по полу, избавляясь от потухшего уже огня.
– Жить надоело? Он сожрёт тебя и не поперхнётся! – Так бы и влепить затрещину по этой упрямой мордашке, чтобы искрящиеся глаза наполнились слезами, чтобы не смотрели на Верда как… как на дурака.
Не пытаясь сопротивляться, Талла выглянула из-за плеча охотника и обратилась к лютозверю:
– Ты собираешься меня сожрать?
– А-а-а-а-ар-г-х!
– По-моему, звучит вполне доброжелательно, – заключила колдунья.
– Доброжелательно?! Это?! – Верд обвинительно ткнул мечом в сторону лютозверя.
– Аргх? – не меньше удивился монстр.
– А ты смог бы разговаривать более внятно с такой-то челюстью?
– С такой челюстью я бы жрал людей!
– Ты – да, – насупилась колдунья. – Не сомневаюсь. А вот лютозверь никого, кроме живности, не ест, умничка такая.
Монстр смущённо шаркнул ножкой и махнул лапой: дескать, да ладно вам!
– Откуда ты знаешь?
– А ты тоже это знаешь. Просто не помнишь. Санни сказал, что с тех пор, как лютозверь появился в селении, ни одного человека не пропало. Уверена, зубастик ещё и из леса выводил заплутавших. Так, зубастик?
Тот глухо рыкнул, а потом уселся на корточки в противоположном конце коридора, как дворняга какая, и тоскливо, протяжно завыл.
– Бедняжечка! Разве ты не слышишь, Верд? Он расстроен!
– Он жрать хочет!
– Хочет, – согласилась девушка. – Но тебя всё равно не сожрал, хоть и мог бы. Пусти!
– Вот ещё!
– Пусти, Верд! Он пытается что-то сказать!
Нелюдь и правда пытался. Не слишком успешно, объясняясь отрывистыми жестами, меняя интонации рычания.
– Что из тебя выйдет отличное жаркое! – подсказал охотник.
– Ой, это же шарада! Он показывает шараду! – восторженно завопила Талла и завертелась таким угрём, что удержать её под мышкой стало решительно невозможно. – Это он! Он показывает себя!
Девчонка заплясала на месте от нетерпения, а люто-зверь совершенно по-человечески принялся водить лапами. На всякий случай Верд поудобнее перехватил меч, но, чуть погодя, и сам увлёкся загадкой.
– Он показывает, что он идёт.
– Да какое идёт? – поправил Верд. – Лыжи он показывает! Лыжи!
– Идёт!
– Р-р-р-ра! – прервал спор лютозверь, указал когтем на Таллу и коснулся кончика крючковатого носа.
Колдунья показала язык и пихнула наёмника:
– Видишь? Я же говорила. Идёт. Куда ты шёл, зубастик?
Лапа обвела своды храма.
– Здесь? Ты ходишь здесь?
– Мы и так это знаем, – раздражённо буркнул охотник, перекидывая меч из руки в руку. – И нам это не нравится!
Талла зыркнула на мужчину и поджала губки.
– Ну что ж ты такой глупый? Он показал, что это случилось давно, а лютозверь когда завёлся? С полгода? То-то же!
Охотник нахмурился:
– Девка, это всё Санни говорил мне. Наедине. Пока ты спала без задних ног.
– Выходит, что с ногами, – пожала плечами колдунья и лукаво сверкнула очами. – Так, не отвлекайся. Что дальше, зубастик? Песочные часы? Груша?
– Бабу он показывает, – усмехнулся Верд, с ходу распознав формы, обрисованные зверем в воздухе. – И ещё показывает, что она колдовала. Как ты.
Талла подскочила на месте и захлопала в ладоши:
– Баба! Колдует! Это получается, что зубастика прокляли!
– Р-р-р-р-ра-а-рх! – горестно завыл лютозверь.
– Я знаю, что нужно!
Сообрази Верд, что эта ненормальная собирается делать, он успел бы её остановить. Но кому ж придёт на ум, что молодая красивая девица на полном серьёзе помчится к уродливой зубастой твари, чтобы смачно и звонко чмокнуть её в клыкастый рот?!
И самое обидное, что это ещё и помогло.
Громыхнул гром (потому что всем известно, что любое проклятие снимается исключительно под аккомпанемент грома), многочисленные светильники зашипели, грозя потухнуть, и сразу же взметнули огоньки до потолка. А потом всё успокоилось. Только на месте лютозверя сидел грязный отощавший немолодой мужчина с крючковатым носом.
У нынешнего служителя храма была одна крайне удобная черта: Санни всегда являлся на драку к шапочному разбору, а помощь предлагал ровно тогда, когда и без него всё успевали сделать. Вот и сегодня, явившись на грохот и крики, прикрывший голову кастрюлей и вооружившийся подсвечником, он застал лишь счастливую Таллу, изумлённого Верда и…
– Господин Плессий?
Старший служитель храма Трёх Богов хотел было встать во весь рост, но, обнаружив отсутствие густой шерсти по всему телу, предпочёл остаться на полу. Верда же подобные мелочи не смущали, и он нагло проигнорировал укоризненное покашливание приятеля, накинув полотенце на сгиб локтя, да ещё и выставив вперёд одну ногу.