– Возможно. – Санторий осенил спутников знаком Котла. – Да не заставит вас Богиня с Котлом голодать!
– А мы разве собирались? – вскинулась Талла.
– Ну как же? Если нам с провизией в одну сторону, то вам с Вердом, получается, в другую. А то твой мужик что-то не был против попутчика, когда храмовые закрома опустошал, а тут вдруг вспомнил, что он волк-одиночка.
Охотник наугад вытащил из сумки первое, что попалось. Попалась морковка, чьи рыжие бока едва угадывались под слоем налипшей земли. Не глянув, Верд демонстративно откусил. Тут же изменился в лице, хотел выплюнуть, но пересилил себя и принялся терпеливо яростно жевать.
– Хочешь забрать? Ну попытайся. Ты утром тоже не так болтлив был, а на воле сразу осмелел. Может, не колдунью, а тебя сунуть в мешок? Подкинуть Плессию на порог вонючий подарочек, а?
– Почему это вонючий? – принюхалась Талла. Аж приподнялась немного, задвигала носом, как зайчишка.
– А мы его не сразу понесём, – пояснил Верд, снова насильно усаживая девчонку ровно. – Часа через три-четыре авось завоняет.
Служитель не на шутку испугался. С охотника станется и правда с позором вернуть его в храм. А к Плессию Санторий не хотел. Бывший начальник успел испортить впечатление о сытой жизни служителя, ещё будучи человеком, а уж обратившись в лютозверя, и вовсе заставил на стену лезть. Страшно подумать, что из него получится сейчас, когда обе ипостаси сосуществуют в мире!
– Только моими молитвами мы до сих пор живы! – уверенно заявил Санни. – Без слова служителя разве боги обратили бы на нас свой взор?
– А мне и не надо, чтобы троица извращенцев за мной подглядывала!
– Боги милостивы, Верд, но когда-нибудь, – служитель вскинул очи к небу и одними губами попросил «пожалуйста!», – они всё же покарают тебя поносом за гордыню!
– Гордыню? Ну, приятель, у меня есть грехи и поинтереснее! Что там полагается за избиение слуги богов? Розги? Грозный взгляд?
– Вечные муки во чреве шварга! – торопливо сочинил Санни.
– Оно того стоит, – смачно хрустнул кулаками Верд. – Значит, так, за каждую молитву без дела, особенно с упоминанием моего имени, я трижды буду драть тебя за ухо…
Огромная рукавица улетела в снег, точно ножны обнажили лезвие, пальцы потянулись к чуть оттопыренному уху слуги богов. Тот в ужасе шарахнулся и уточнил:
– А если по делу?
– А такое бывает? – усмехнулся безбожник, но сжалился, пожал плечами и ловко наклонился, чтобы, не слезая с седла, подобрать рукавицу. Талла при этом завизжала и уцепилась за лошадиную шею. – Ладно. Если хоть раз молитва принесёт пользу, можешь взывать к своей Тройне хоть по сто раз на дню. Слова тебе не скажу.
– Ты свидетель, – похлопал Санни свою клячу по шее, не отводя подозрительного взгляда от приятеля.
– И я свидетель! – снова попыталась самоубиться путём падения под копыта Талла.
Верду внезапно показалось, что его окружили. Поймали, скачут вокруг, придуриваются… И главное, делают вид, что всё так и должно быть! Нет, с такими попутчиками либо сам с глузду двинешься, либо их угробишь.
Охотник на всякий случай проверил, на месте ли меч. Куда ж он убежит? Чать, без ног, в отличие от дурной девки, которая умудряется ускакать в чащу по сорочьим следам или сунуться на тонкий речной лёд, даже когда просто отходит до кустиков! И легко в ножнах скользит. Чирк-чирк, словно песня! Талла и Санни почему-то с опаской на него покосились. Наверное, слишком задумчиво наёмник хмыкнул. Ничего, коли присмиреют, можно сократить количество участников отряда и попозже.
Однако в том, что их окружили, Верд не ошибся. Чутьё подсказало. Нет, он давненько заметил, что далеко позади мелькают тёмные шапки, да и отзвуки фраз ветер доносил. Но дорога хожая, на ней даже лютой зимой то и дело кто-то встречался. А мужики, вышедшие из Больших Храмовников следом, скорее бы отправились проверить силки в лесу, чем стали невесть за чем догонять путников.
Однако ж стали.
И в лесу искали не добычу, попавшую в капкан, а тропки, по которым можно обогнуть тракт, чтобы выскочить навстречу троице.
Верд натянул поводья и, ни слова не говоря, выжидательно и слегка брезгливо уставился на препятствие. Препятствие в лице пяти поочерёдно шмыгающих носами селян, неуверенно сжимающих вилы и дубины, смущённо попятилось.
Лошади фыркнули, Верд не шелохнулся, Талла любопытно вертелась и улыбалась, не понимая, радоваться ли столь радушному приёму. Казалось, чуть подожди, и мужики, попрятав за спинами грабительский инвентарь, расступятся. Ещё и извинятся, не ровен час. Очень уж нехорошо, испытующе, смотрел на них головорез с испещрённой шрамами физиономией.