— Да. И что он сказал?
— Почти то же, что и ты. Наши отцы дружили, есть ли у меня фотографии того времени? И все в этом роде. Я сказала, что вряд ли, но он оставил свой номер телефона. Я поискала в доме и нашла эти снимки под матрацем. Это все папины бумаги. Я догадываюсь, что мама не хотела их видеть, но и избавиться от них не могла.
— Что он еще говорил?
— Он сказал, что заплатит за них, если они мне не нужны.
Она некоторое время колебалась, потом встряхнула головой:
— Возьми, если хочешь. Но тебе лучше уйти. Я не люблю, когда мужчины встречаются в дверях, это неприлично выглядит.
Она улыбнулась мрачной улыбкой, от которой морщинки прорезались вокруг ее больших улыбчивых глаз.
— Да брось ты это, я тебе дам денег, — сказал я, вспомнив, как меня подкупала Барбара Доусон. Какое может быть лучшее применение для этих денег, которыми она откупалась от совести?
— Я вполне благополучна, — сказала Джемма Кортни. — Я сама все делаю. Мне не нужна ничья помощь.
Провожая, она взяла меня за руку:
— Дай знать, если что случится.
Я пообещал, направился было к выходу, но вспомнил еще о чем-то:
— Джемма, тебя называли когда-нибудь «большой»?[1]
Она снова улыбнулась своей мрачной улыбкой:
— Большая в смысле не слишком плохая или большая дурочка?
— Нет, именно как прозвище «Джемма Большая».
— Нет. Единственное, что тут есть большое, так это канал, и даже у него когда-то были времена получше.
Глава 25
Когда я вышел из ее дома, уже стемнело; клубы тумана плыли вверх и поглощали свет, чернело покрытое облаками небо. Я прошел до того места, где улица сворачивала налево, на площадь. Мероприятие Ларри Найта как будто сконцентрировалось в двух домах на противоположном углу. Стены, огораживающие сад, украшали орнаментальные металлические решетки, и в свете прожекторов, размещенных на крышах обоих домов, высокие ворота с черными и золотыми пиками сверкали и мерцали, как эмблема наркоторговца. Владелец поместья, племенной царек Ларри Найт.
Народ тонким ручейком вытекал из переулка в дальнем конце авеню и направлялся к домам пятьдесят два и пятьдесят три; я догадался, что там находится другой «пункт проверки». Начал пробираться через скопление грязи, мха и сорняков, которые в этом городе назывались газонами. На полпути я увидел типа в тренировочном костюме на посту у ворот: он проверял клиентов. По крайней мере, он мне показался тем парнем, который напомнил о Десси Делани; подойдя ближе, я заметил загипсованную руку. Значит, я не ошибся. Я двинулся назад, к переулку в дальнем конце. На полпути свернул к какому-то дому, окна и двери которого были закрыты, а в палисаднике виднелись кучи домашнего скарба. Устроился за горой мусора, отключил мобильник и стал ждать. Было сыро и холодно, пахло пылью, плесенью и собачьим дерьмом. Большую часть площади скрыл туман, но благодаря прожекторам на крышах два дома освещались, как на сцене.
У Делани зазвонил мобильник; он ответил, потом отправился в дом. Оттуда вышел в сопровождении похожего на него типа, того, в тренировочном костюме, с Боксером в кожаной куртке и с собакой-боксером на поводке. Тренировочный Костюм направился к тропинке в дальний конец авеню, а Боксер протопал вверх, мимо дома Джеммы Кортни. После этого поток посетителей стал скудным и вскоре совсем иссяк. Прошло минут двадцать, за это время никто на улице не появлялся. Вернулись Тренировочный Костюм и Боксер, посовещались с Десси, вошли в дом. Спустя несколько минут выключились прожектора. Какое-то время ничего не происходило, за исключением: а) снова пошел дождь; б) по моим ногам пробежала крыса, и мне пришлось прикусить губу, чтобы не заорать. Дождь стекал по лицу и спине, я уже начал сомневаться, произойдет ли что-нибудь, стоящее внимания. Но ждать, когда ничего не происходит, — это часть моей работы, иногда мне кажется, что вся работа только в этом и заключается.
Первым прибыл «БМВ», темно-синий или черный; подъехав к большим воротам, водитель выключил мигалку. Второй автомобиль, один из новых «ягуаров», с широким капотом и обтекаемым корпусом, серебряного цвета, встал нос к носу с «БМВ».
Из «ягуара» вышел Ларри Найт. Его седые волосы стояли торчком, белая куртка с капюшоном блестела под струями дождя. Толстяк Халлиган вышел из «БМВ» и пожал руку Ларри Найту. Толстяк был в бейсбольной кепочке; кожаный жилет, как у байкеров, он напялил поверх куртки. Каждый держал по спортивной сумке. Когда эти двое вошли в дом, ворота распахнулись, вышел Десси, оглядел площадь и снова закрыл ворота. Через несколько минут погас свет, и для меня потянулись томительные минуты ожидания. Лаяли собаки, где-то вдалеке парочка вела пьяный спор, бесконечный, как плохая погода. С главного шоссе непрерывно доносился шум машин, иногда, правда, мне удавалось отключаться от этого грохота и гула.
В полночь с обеих концов улицы потянулись люди, они тихо расходились по домам; наверное, «контрольно-пропускной пункт» временно прекратил функционировать, потому что еще целый час не было никакого движения; в час ночи все повторилось. В двадцать минут второго опять включились прожекторы, Десси Делани открыл ворота с пиками по верхнему краю; излома вышли Толстяк и Ларри Найт, и опять началась показуха: ритуальные рукопожатия, бросание спортивных сумок в машины. Первым отбыл Ларри Найт, за ним Халлиган. Десси не сел в машину к Толстяку, он снова вошел в ворота. Затем на авеню появился поток людей, среди них стайка юнцов в бейсбольных шапочках, которых впустили в дома пятьдесят два и пятьдесят три.
Мне нужно было поговорить с Дэйвом Доннли, но я не хотел упустить Делани. Конечно, он мог никуда не уйти. Он мне рассказывал, что брат его подружки вел дела в Чарнвуде и что он, Десси, имел тут связи; может быть, потому он и не сел в машину Толстяка, что участвовал вместо Ларри Найта в его бизнесе. Теперь, когда дела были закончены, шум на улице достиг нормального уровня; из одного открытого окна зазвучал тяжелый рок, из другого монотонно завывал Вольф Тоунс. Я решил, что это звуковое сопровождение меня вполне прикроет, и я могу позвонить. У Дэйва мобильник был отключен, я набрал его домашний номер. Он взял трубку.
— Дэйв, Халлиган возвращается из Чарнвуда, у него, по-моему, мешок героина в машине.
— Из Чарнвуда? От Ларри Найта? Какого черта?
— Толстяк давно вынашивал этот план: захватить всю местность, взять ее под свой контроль. Мне говорил об этом Томми Оуэнс.
— Ты видел Томми Оуэнса? Где он? Эд…
— Он в безопасности.
— Что ты меня дурачишь, Эд…
— Клянусь, ты узнаешь все, что знаю я…
— Если эти стервятники из НОУР подумают, что я тебя покрываю…
— Подожди, ты им предъявишь Толстяка Халлигана на блюдечке. Тебе нужно установить три пункта перехвата, причем быстро.
— Три? Не знаю, получится ли…
— Почему не пригласить Джерати и О'Салливана? Скажи им: анонимный звонок, работа твоей собственной агентуры. Установи перехват у дома Толстяка, у бывшего паромного терминала в Сифилде.
— А третий?
— У дома Джона Доусона.
— Эд, ты серьезно? Даже Джерати и О'Салливан не захотят допрашивать Доусона, если не будут уверены, что на то есть основания.
— Тебе не надо никого допрашивать, просто покарауль у дома.
Я описал Дэйву «БМВ» и назвал номер машины. До того, как я отключил мобильник, он рассказал мне, что городской совет Сифилда проголосовал большинством в три голоса за превращение территории гольф-клуба в Каслхилле в плотную городскую застройку. Братья Халлиганы сегодня были очень деловиты.
Я уже подумал, что Десси настроился тут переночевать. Когда меня принялась обнюхивать очередная крыса, я понял, что пора выбираться из этой кучи мусора. Потянулся, потопал ногами, отошел подальше от тропинки и отлил. Потом направился в сторону дома Джеммы. Уже на углу площади я увидел, что вспыхнули прожекторы на крышах, и услышал лязг ворот. Тут же скорчился в три погибели у грязного газона под покровом тумана и увидел, что фигура в сине-белом спортивном костюме сворачивает на тропинку. Я последовал за ней в надежде, что это Делани. Тропинка выходила к небольшой террасе, которая сворачивала прямо на Чарнвуд-сквер. Скрытый туманом, я держался поблизости. Мы ушли отсюда, пересекли парк и спустились налево, на боковую улицу. Впереди я видел рекламу кабака «Фогарти». Побежал и, оказавшись рядом с ним, заметил гипс на правой руке преследуемого. Всего в нескольких ярдах от кабака он обернулся, услышав мои шаги; я прижал его к стене, придавив левой рукой горло, а правой вцепившись в его левое запястье.