Барбара Доусон выстрелила в Кеннета Кортни три раза. Первые две пули попали ему в грудь, третья в горло, кровь брызнула фонтаном из его затылка. На пол он упал уже мертвым.
Она поднялась и повернулась ко мне, губы ее запеклись:
— Он все наврал, — она трясла своей прекрасной головой. — Наврал, наврал, наврал.
Она все повторяла эти слова, отрицая позор, отрицая — что? Свое рождение? Свою судьбу? И твердила одно: «Наврал, наврал, наврал».
Уже второе утро подряд от холмов Каслхилла эхом отдавались сирены полицейских машин. Я поднялся и направился к двери.
— Ты куда? — спросила она.
— Домой, — ответил я уже от дверей холла.
— Я — Барбара Доусон, я у себя дома, — объявила неизвестно кому Барбара. — Я — Барбара Доусон. Это мой дом.
Я услышал выстрел, но не остановился. Послышался приглушенный шорох, как будто на пол падает пальто. Я прошел через холл, увешанный портретами воображаемых предков Барбары, и вышел через парадную дверь в туманный светлый день.
Глава 28
Там оказались все: из Сифилда — инспектор полиции Рид и сержант Доннли, из НОУР — инспектор О'Салливан и сержант Джерати, немыслимое количество полицейских. Они только мельком глянули на дом, и тут же обнесли его лентой. Ожидая прибытия технических служб и патологоанатома штата, мы стояли в палисаднике, и я отчитался за все, что произошло. Только не рассказал о своей встрече с Джорджем Халлиганом. Джерати то и дело прерывал меня, стараясь так повернуть мои слова, чтобы я оказался виноватым, пока О'Салливан не приказал ему заткнуться, пока Дэйв Доннли не дал ему в морду. После этого Джерати довольствовался тем, что хмурился и строил мне пугающие гримасы. После того, что я пережил, гримасы Майлса казались мне детскими страшилками. Когда я все сказал, двум полицейским поручили отвезти меня в полицейский участок Сифилда, где я должен был подать официальное заявление. Инспектор полиции О'Салливан, на котором крупными буквами было написано «начальник», заверил меня, что я получу любую необходимую консультацию. Для Майлса Джерати это было уж слишком, и он негодующе зафыркал:
— Консультации? Лучше бы хорошенько врезать ему сапогом по заднице.
Почему-то меня это высказывание невероятно развеселило, поскольку оно было родом из того мира, в котором все проблемы решаются просто. Поджидая, пока полицейские меня заберут, я поймал себя на том, что с ностальгией вспоминаю о том мире, том месте и времени, в котором не было ничего серьезнее, чем то, что решалось простым пинком сапога по заднице. Раза два Дэйв Доннли подходил с просьбой поговорить, но я просил его повременить. У меня уже не было ощущения срочности. Вроде бы больше некому умирать, верно?
В полицейском участке Сифилда со мой разобрались быстро: составили заявление, я подождал, пока его напечатают, подписал. И меня отвезли домой.
На подъездной дороге стоял желтый контейнер; я заказал его еще утром, до того, как передал Десси Дэйву и до встречи с Джорджем Халлиганом. Я подумал, что надо бы отдохнуть хоть немного, но в доме не на что было сесть, и я знал, что все равно не усну. Закатал рукава, открыл двери гаража и начал загружать в этот контейнер всю ломаную мебель, рваную обивку и прочий хлам. На все у меня ушло часа два. В контейнере еще оставалось много места, так что я выбросил все кровати со второго этажа; Халлиганы не успели их до конца доломать, но кровати все равно разваливались: покрытые пятнами плесени матрацы были продраны и просели, из них торчали пружины. Вместе с ними в контейнер отправилась самодельная спальная мебель из пластика и фанеры. Мама сберегла уйму старых игрушек и детских книжек, я их сложил в коробки, чтобы отнести в благотворительный фонд, вместе с книгами в бумажных обложках и журналами, которые собирала мама.
После того, как я проделал все это и освободил дом от рухляди, мне стало как-то легче, или, лучше сказать, я почувствовал, что сделал нужное дело. Я взял из гаража инструменты и принялся отдирать ковры. Это оказалось не так просто, как я думал; гвозди, которыми они были приколочены, заржавели и погнулись, а планки, которые крепили ковры к полу, расщепились и не поддавались; ковры были грязными, а пол под ними — и того грязней. Я сбил пальцы в кровь, пыль забила нос и легкие. Но ковры я все-таки отодрал, вытащил в палисадник и бросил поверх остального мусора. Мимо с пекинесом на поводке прошла миссис Фэллон, та, которая обнаружила мою маму на пороге; она мне кивнула и улыбнулась, я улыбнулся в ответ и помахал рукой. Туман уже рассеялся, и хоть небо еще хмурилось, погода сегодня обещала быть не такой переменчивой, как до сих пор.
Выбрасывать из дома уже было нечего, разве что заняться кухней и ванной; но я решил, что еще рано думать об этой перестройке. Я пошел наверх, собрал инструменты: молоток, стамеску и ломик, отнес их в гараж и закрыл за собой двери. По стенам гаража были развешаны разные инструменты, у задней двери стояло несколько металлических ящиков. Я решил проверить, что в них, но рассмотреть было трудно. В патроне висела лампочка, но она перегорела. Пришлось вывернуть лампочку из задней комнаты первого этажа. В гараже я поставил эти ящики один на другой, залез наверх и вкрутил новую лампочку. Включил свет и стал снимать ящики на пол. Третий был тяжелее других, я его неловко ухватил и выронил, он с грохотом рухнул наземь. Если бы не это, могли пройти годы, прежде чем я заметил бы то, что увидел теперь. В том месте, куда упал ящик с инструментами, цемент треснул и частично раскрошился — на глубину нескольких сантиметров. Под ним оказался другой пол. Я разгреб отколовшийся в месте удара бетон, отломал несколько кусков, потом огляделся и заметил на стене отбойный молоток.
Затем пошел к телефону, набрал номер дома для престарелых Святого Бонавентуры и спросил, нельзя ли поговорить с Джеком Дэггом. Ответила сестра Урсула.
— Мистер Лоу, очень любезно с вашей стороны, но вы немного опоздали, на несколько часов. Бедный Джек умер сегодня ночью, очень спокойно и тихо ушел из жизни. И вы знаете, я считаю, что ваш приход многое изменил, — я уж не говорю о том, что вы принесли виски, пусть это будет на вашей совести, но потом к нему пришел такой любезный детектив из полиции, а когда он ушел, Джек попросил позвать священника. Он полностью исповедался, принял святое причастие и уснул, как счастливый ребенок. Значит, вы сыграли свою роль в том, что помогли отправить еще одну душу к нашему Спасителю, мистер Лоу.
— Вы сказали — полностью исповедался?..
— Священнику, отцу Айвори.
— Сестра Урсула, боюсь, что я или забыл, или не знаю о существующей практике, но подозреваю, что Церковь все еще соблюдает прежнюю строгость в отношении тайны исповеди?
— Ах, забудьте о его исповеди, мистер Лоу, вы такой рисковый человек, ничуть не лучше бедного Джека; я чувствую, что мне придется усердно молиться за вас. Благослови вас Бог.
Значит, я ничего не узнаю от Джека Дэгга, ни от живого, ни от мертвого. Я вернулся в гараж. С помощью отбойного молотка раскрошил остатки бетонного пола и лопатой отгреб их в угол. Дворовой метлой смел пыль туда же. Я пока не понимал, чего ищу, и пошел в сад за домом. Старый садовый шланг, свернутый кольцами, лежал у задней стены. В кухне я подсоединил его к крану холодной воды, открыл кран, протащил шланг по проходу и вылил воду на пол. И обнаружил посередине бетона выделяющийся участок примерно два метра в длину и метр в ширину. Форма могилы. Очертания человека.
Я пошел в кухню, закрыл кран, вернулся в гараж и снова взялся за отбойный молоток. Я прошелся по краям этого участка. Я не знал, на какую глубину уложен бетон, и не хотел пробивать в нем отверстия. Я разбил бетон по периметру, потом расшатал его садовыми вилами, выбирая обломки и бросая их в тот же угол, куда сгреб цемент, пока в полу не мелькнуло что-то зеленое. Я начал поднимать бетон ломиком и стамеской, и наконец увидел зеленый брезент в виде савана.