Выглядел он необычно. Лет тридцати пяти, одет в красный бархатный смокинг. Галстук-бабочка красно-бирюзового цвета с узором «огурцы». Лицо с редкими веснушками, морковного цвета волосы, закрученные словно вопросительные знаки. Нежная розовая кожа, ямочки на щеках и на двойном подбородке и бледно-золотистые усы, аккуратно подбритые от носа до верхней губы. Ему пришлось занять это место, пояснил он, так как девушка, работавшая секретаршей, отправилась в больницу рожать, и по тону его было понятно, что Сирил невысокого мнения о детях и людях, которые их заводят. На каждый вопрос, задаваемый лично, или телефонный звонок, видимо, членов клуба, он отвечал очень эмоционально, закатывая глаза, вздыхая и прищелкивая языком.
— Конечно, было бы намного проще, если бы вы были членом клуба, мистер Лоу, — сказал Сирил с грустной улыбкой на сияющем лице.
Он только что поставил в известность двух членов клуба, которые пытались заказать ужин на вечер, что заказы начинают принимать исключительно по телефону в столовой ровно в четверть шестого. Нет, он не может передать заказ, и — всего хорошего; поэтому я засомневался, что членство в клубе сильно бы мне помогло.
— Ну, пока я жду, могу я съесть бутерброд и выпить чашечку кофе в… гм… неформальном баре? — спросил я, стараясь придать своим словам как можно более покорное выражение.
— Боюсь, нет, мистер Лоу. Вы ведь не член клуба, во-первых. А во-вторых, у вас нет галстука.
— Здесь многие без галстуков, — сказал я.
— Члены клуба, мистер Лоу. Если бы вы знали порядки, то помнили бы, что по средам до половины пятого допускается: неофициальный стиль для членов клуба, полуофициальный для гостей членов клуба…
— И строго официальный для Сирила Лампки, — подхватил я, указывая на его красный смокинг.
— Я буду распорядителем мероприятия, посвященного антиквариату, без четверти три в комнате командора, — высокомерно сказал Сирил. — Что касается вопроса с яхтой мистера Доусона, боюсь, что сегодня слишком насыщенный день, и я не осмелюсь просить кого-нибудь, чтобы он прокатил вас. Возможно, как-нибудь потом. Лучше, если бы мистер Доусон был с вами лично. Простите, но у меня очень много работы, мистер Лоу.
Сирил долго балансировал на грани между забавным раздражением и занудством. И только что перешел эту грань. Я стукнул ладонями по стойке, наклонился к нему и гаркнул:
— Нет, Сирил, теперь послушайте-ка меня. Жена Питера Доусона хочет узнать местонахождение своего мужа. Она уполномочила меня действовать от ее лица и обыскать яхту. И она, и я — мы оба хотели бы уладить это дело, не огорчая отца Питера, который, как вы знаете, верный и щедрый друг Королевского Клуба. Если вы будете мешать мне, я позвоню Джону Доусону, и он узнает обо всем. Я уверен, что президенту яхт-клуба будет интересно пообщаться с Джоном Доусоном на эту тему. Теперь либо вы даете мне человека, который покажет яхту Питера, либо мне придется раздеться и плыть туда самому.
К концу этого небольшого монолога, честно сказать, я уже просто орал. Оглянувшись, с удовлетворением увидел, что вокруг собралась небольшая толпа. Помимо людей, одетых в темно-синие блейзеры и свитера, собрался контингент и помоложе: мужчины в рубахах «регби», женщины в полосатых сине-белых майках. Может, это и была форма клуба, подобранная по возрасту. На самом деле я особенно не задумывался ни о них, ни о Сириле Лампки, который уставился на меня выпученными глазами, и щеки у него при этом раздулись как у огромной лягушки, ни даже о высоком, крепком темноволосом парне в шортах и спасательном жилете, который появился у меня на пути и выглядел так, как будто он может все, если захочет.
Думал же я вот о чем: «Боже, чем я занимаюсь. Давно я этого не делал». Полтора года прошло с тех пор, как я расследовал последнее дело. За это время я потерял дочь, жену, квартиру и работу. Докатился до того, что стал охранять бар в подвальчике на Венис-Бич, ночевал у друга, пропивал каждый заработанный цент, ни о чем не раздумывая и ничего не чувствуя, пытаясь связать события, которые не связывались и, возможно, никогда не свяжутся. Я никак не мог понять, почему моей дочери пришлось умереть. Возможно, я никогда не узнаю, что случилось с отцом. Но у меня появилась реальная возможность найти Питера Доусона, и если бы я его нашел, то замкнулся бы хоть один разорванный круг, восстановилась бы хоть одна разрушенная связь. Если я его найду, то, по крайней мере, снова почувствую, как кровь течет по венам. Сирил Лампки сказал:
— Вы не оставляете мне выбора, мистер Лоу. Я звоню президенту клуба.
Я вспомнил, как в школе мне угрожали директором, и рассмеялся. Кто-то подтолкнул меня локтем.
— Все в порядке, Сирил, я все улажу. Пойдемте, мистер Лоу, я отведу вас на яхту Доусона.
Это был высокий темноволосый парень в спасательном жилете.
Сирил промямлил:
— А-а, и правда, ну, Коулм, мне не хотелось отвлекать вас от работы, но если вы считаете, что для человека со стороны можно сделать исключение, то…
Но мы удалялись, и бормотания Сирила скоро стало не слышно. Коулм провел меня через клубную комнату, по двум лестницам вниз, на причал. Мы уселись в маленький катерок цвета красного вина, он завел мотор, и мы помчались через гавань. Миновав ряд покачивающихся на воде пирсов, мы подплыли к яхте средних размеров. С носа судна исчезла буква «Л», осталось только «еди Линда».
— Вот мы и приплыли, — улыбнулся мне Коулм. — Вы хорошо повеселились, да?
— Надеюсь, у вас не будет неприятностей с боссом? — сказал я.
Коулм презрительно рассмеялся.
— Лампки? Он никакой не босс. Лампки всего лишь местный шут. Его мамашка завещала клубу огромную сумму денег, поэтому руководство вынуждено было пристроить Лампки на работу. Он же сует везде свой нос, лезет ко всем. Обычно это не доставляет хлопот, он не вмешивается в плавание, а все те блейзеры в клубе, ну, они тоже местные дурачки и заслуживают кого-нибудь вроде Лампки, чтобы указывать им, когда надевать галстук и какой рукой подтирать задницу.
— Я думал, что клубу хотелось бы иметь Джона Доусона среди своих клиентов.
— Конечно, еще как. Но Лампки не нравится сама мысль, что кто-то может иметь влияние из-за денег. По-своему он прав, потому что Лампки были членами Королевского яхт-клуба Сифилда со времен королевы Виктории.
Коулм снова рассмеялся и покачал головой.
— И все равно они все шуты: портреты на стенах, славные традиции и своды правил. Эти люди платят взносы, но половина из них никогда в жизни не выходила в море, они просто сидят, едят и пьют, честно говоря, чем больше, тем им становится веселее. Если я хочу выпить, я иду прогуляться в город; кружка пива в клубных барах вызывает тошноту. Я не говорю уж о всех этих толстозадых старичках и шутах в рубахах «регби», вечно вопящих прямо в ухо.
Я рассмеялся.
— Значит, клуб делится на моряков и шутов?
— Так делится весь мир, насколько я понимаю. Кстати, вы будете осматривать яхту? Ведь в одном Лампки все-таки прав: сегодня очень суматошный день.
Сунув Коулму двадцатку, я сказал, что вернусь через пять минут. Он посмотрел на деньги, и я уж подумал, что он сейчас отдаст мне их назад. Но он кивнул и сказал:
— Это «Хантер-23». Семь метров, четыре каюты, стоит здесь все лето и ждет. Я не религиозен, но это грех — иметь такое судно и не выводить его в море.
— Питер похож на хорошего моряка?
— Он ловко управляется с судном. Спокойный парень, много с ним не поболтаешь. Он хорошо плавает, всегда занимает призовые места в соревнованиях. Или занимал, ведь он уже не выходит в море.
— На яхту кто-нибудь поднимался в последнее время?
— Я никого не видел. Могу спросить у наших парней, если хотите.
Я сказал, что хочу, забрался на борт и спустился под палубу. В носовой части, за якорным отсеком, располагались диванчики, коричневые мягкие сиденья которых поднимались, а под ними были пустые ящики для хранения всякой всячины.