- Ну... Да, - неохотно признался пес.
Значит, бедный парень все-таки стал вампиром... Мерзко.
- Переводи дальше! - потребовала я.
Кройц лукаво посмотрел на меня:
- А как же домашка?
Вот же зараза.
- Плевать на нее, переводи, - расставила я приоритеты.
- Ясно, - торжествовал пес.
Дальнейшая история действительно оказалась невеселой.
На следующий день Франсуа Дюпон записал следующее:
«О смерти брата я сообщил нашим родственникам, однако же после захода солнца случилось странное. Покойный поднялся. Он вошел ко мне в кабинет, когда я писал письма, и держался как и всегда, будто бы не было ужаса прошлой ночи. Однако глаза его были дикими, будто у волка... Он сказал, что хорошо себя чувствует, хотя и голоден...
Когда брат подошел ко мне, я явственно увидел, что его зубы... Мой Бог, его клыки...
Мой младший родич, моя кровь и плоть, он более не был человеком...»
Я могла представить шок мужчины. Как по мне, легче было бы принять смерь своего брата, чем узнать, что теперь он стал... другим. Что родной человек превратился в жуткое чудовище.
- Вот же кретин... - прокомментировал произошедшее много лет назад пес. - Он по идее должен был сразу же проткнуть сердце брата осиновым колом, а не дожидаться, когда тот сам придет поздороваться. Такое ощущение, что именно перерождения братца он и дожидался, разве что не решился в этом признаться даже самому себе.
Проткнуть колом... Легко говорить об этом псу. В конце концов, он же вовсе не человек... Может быть, ему даже не свойственны многие чувства.
- Это был его последний родной человек, - с грустью произнесла я. - Все, что осталось у Франсуа от семьи. Как он мог сделать что-то подобное с тем, кого настолько сильно любил?
На это Кройц только рассмеялся.
- Именно из-за любви к брату он и должен был это сделать. Вампир имеет не так уж много общего с тем человеком, которым он был до перерождения. В память о брате он должен был не позволить тому стать этой мерзкой тварью. Не удивлюсь, что в итоге ноги твоему предку пришлось уносить именно из-за того, что братишка слишком многих сожрал в Марселе.
Вполне возможно, что все произошло именно так, как описывал пес... Но я не хотела в это верить. Любовь должна спасать, что бы ни говорила моя тетя Жаннет.
- Мы не узнаем этого, если не прочитаем дальше... - только и смогла произнести я.
Не хотелось верить в версию Кройца.
Наверняка мы бы и дальше продолжали возню с дневником, но тут в комнату вошла тетя Лотта. На этот раз без стука, как будто она надеялась нас застать за чем предосудительным. Обычно жена дяди Рене всегда спрашивала разрешение, прежде чем открыть дверь.
Хорошо, Кройц успел быстро сунуть дневник в ящик стола.
- Молодые люди, уже первый час ночи, а вам завтра в школу, - чуть недовольно произнесла женщина.
Но даже этого «чуть» мне хватило, чтобы понять, насколько же все плохо. Последний раз Шарлотта Арно позволила себе проявить плохое настроение, когда они с тетей Жаннет спорили об Андре Арно... Обычно же эта женщина всегда сияла радостью как рождественские огоньки.
- Да, тетя, - отозвалась я. - Мы уже идем спать.
А домашнее задание я так и не сделала... Чувствую, от дяди Рене мне за это в конечном итоге все-таки влетит... Кройц еще и недели рядом со мной не пробыл, а уже успел на меня дурно повлиять.
Я попыталась было сделать хоть что-то... Но глаза слипались, голова отказывалась думать... Да и с ужасом поняла, что мне просто лень. Ладно, можно будет попытаться списать. У Мари. Если она сделает хотя бы что-то. Ей-то было на учебу совершенно начхать: будущее моей подруги и так было предопределено, и диплом в нем особой роли не играл.
Вряд ли она будет его предъявлять тем, кому понадобятся ее услуги как жрицы вуду.
В итоге я просто приняла душ, решив лечь спать и наплевать на муки совести.
Когда же я снова вернулась в комнату, оказалось, что моя кровать уже разобрана, и рядом с ней меня поджидает улыбающаяся Эмми.