Я встал как вкопанный, отчего Вера, цепко державшая меня за руку, дернулась словно песик на поводке.
– Ты чего? – она повернулась в мою сторону.
Светомузыка выхватывала из темноты призрачно-белые снимки, которые успевали запечатлеть лишь общие контуры омолодившегося лица Веры. Но и этого было достаточно, чтобы увидеть его выражение – оно было по-опасному веселым. Такое лицо бывает у человека, который знает, что развлекается последний раз в жизни, и потому может позволить себе все на свете. Верин взгляд был сосредоточенный, возбужденный и очень-очень живой, я почти чувствовал, как ее глаза сверлят меня даже в темноте. Волосы успели выбиться из прически и теперь мокрыми гроздьями облепили ее шею и спину.
– Ты хочешь, чтобы я танцевал с ними? – мне приходилось кричать, потому что музыка заиграла громче.
– А что такого?
Она сделала попытку дернуть меня в сторону толпы, но я удержался на ногах и упрямо мотнул головой.
– Хорошо, – по поднявшимся, а затем опустившимся, плечам я понял, что Вера вздохнула. – Давай объяснимся.
Она обошла меня и встала сзади. Ее руки легли на мои плечи, а губы приблизились вплотную к моему уху. Теперь ей не нужно было кричать, чтобы я мог расслышать ее слова.
– Посмотри внимательно. Что ты там видишь? – спросила она.
Я по-прежнему видел черно-белые полароиды людей, вспыхивавшие с частотой пару раз в секунду. Я изучал их потные лица, конвульсивные движения, не имевшие ничего общего с ритмом, бьющим по ушам, их пестрые майки навыпуск и задиравшиеся юбчонки. Что-то в этом племени было мне чуждым, далеким, неприятным. К сожалению, я не мог выразить свои ощущения в подходящих словах.
– Дураки они, – ответил я. – Они не понимают, как глупо, как… тупо сейчас выглядят. Наверняка, половина из них уже нанюхалась или обкололась.
– Дурак – это ты, – без всякой злобы в голосе произнесла Вера.
Она крепко обняла меня и медленно начала кружиться вместе со мной. Кажется, мы двигались в сторону танцпола. Музыка и свет, вращающиеся в пространстве люди, столики, лампы с каждым оборотом создавали ощущение нереальности происходящего.
– Оцениваешь, раскладываешь все по полочкам, пытаешься навесить ярлык. Чего ты добиваешься этим? – нашептывала мне Вера. – Посмотри, попробуй понять, зачем они сюда приходят? Зачем делают это?
Я лишь глубоко вздохнул, пытаясь замедлить вращение. У меня уже кружилась голова. Но Верочка не отпускала, и я подчинился, внимая каждому ее слову.
– Многие, не все, но многие из них работают, или учатся, а, возможно, и то, и другое одновременно. Они такие же, как ты.
Очередное слово из Вериных уст, еще один оборот на месте. Веки словно наливаются свинцом. Тело становится ватным, а движения заторможенными.
– В них копятся усталость, раздражение, желчь… они теряют цель в жизни – она сужается, превращается в их повседневную работу или учебу.
Я хотел возразить, ведь для меня ничего не сужается и не расширяется, но не мог сказать ни слова. И лишь сильнее растворялся в ее голосе. Или грохочущей музыке.
– Здесь они одна большая семья. Музыка, хорошее настроение, танцы до утра. Тут они по-настоящему расслабляются. Завтра они вернутся в свой дурацкий институт или офис, где будут вести себя примерно и снова постепенно зашиваться.
А ты, Паша?
Разве не чувствуешь себя потерянным?
Ведь ты не в состоянии даже элементарно расслабиться!..
Когда надо думать, ты ленишься,
когда пора отдыхать – анализируешь.
Ты убегаешь от этого мира, ничего не замечая,
оглядываясь по сторонам с широко раскрытыми глазами.
Видишь ли ты что-нибудь?
Слышишь? Чувствуешь?
Да очнись же ты, наконец!!
Словно в тумане я увидел, как Вера снова обошла вокруг меня, на этот раз так, что ее лицо вплотную приблизилось к моему. Гладя меня по щеке своим носом, она продолжала говорить:
– Загляни в себя, Паша, неужели ты успел закостенеть? Неужели тебе не хочется хоть иногда разорвать все цепи, оторваться на полную катушку? Расслабься, почувствуй себя животным – в этом нет ничего постыдного. И ты, и я – все мы по природе животные. Тебе не придется что-то менять, просто отдайся этому чувству.
Ее щека терлась об мою щеку, а мокрые волосы жалили мои губы. Я уже не видел никого и ничего, передо мной была только она.
– Сбрось с себя всю усталость, покажи себя настоящего, не робей. Сегодня я хочу тебя такого.
И она потащила меня в толпу. На этот раз я не посмел сопротивляться и нырнул в бушующий поток с головой.
Глава седьмая
Третий – не лишний
Прозвучало две или три композиции, возможно, больше – точно определить было трудно, так как одна тут же сменяла другую, и все они мало различались между собой. Пусть и нехотя, я все же последовал совету Веры. Действительно, я ни разу не был в подобном заведении и, наверное, сужу слишком предвзято. Почему бы мне и правда не расслабиться и не получить удовольствие?
Оказавшись в толпе и начав двигаться вместе с ними в этом телесном хаосе, я понял, о чем говорила Вера. Тут все очень просто – никому нет дела до того, как я танцую и танцую ли вообще. Смысл не в танце, а только в собственном желании танцевать. Главное – двигаться, как ты хочешь и можешь, и плевать на остальных точно так же, как и им плевать на тебя. Не это ли свобода, которой мне всегда недоставало?
Пока я так думал и танцевал, выключили светомузыку, и помещение оказалось во власти мягких «зайчиков», отражавшихся зеркальным шаром, что медленно крутился под потолком. Видно стало еще хуже, зато в сгустившемся полумраке глаза отдыхали от ярких вспарывающих темноту вспышек.
Толпа, похоже, увеличилась в размерах, и я на себе ощутил, как она постепенно уплотняется. Танцующие не стояли на месте, поэтому, лишь разок повернувшись, можно было оказаться совершенно в другой компании. То Веру, то меня относило в разные стороны, но она постоянно возвращалась ко мне, за что я был ей благодарен.
Так и в этот раз – я на секунду-другую потерял ее из виду, но она тут же возникла рядом. Ее пальцы залезли под мой пиджак и нащупывали пуговицы на рубашке. Хорошо, что все это происходило в темноте. Я почти не видел Вериного лица, а значит, никто другой не увидит, что она делает со мной.
Хотя во мне уже росло возбуждение, навеянное танцем, теплом разгоряченных тел вокруг и начавшим действовать алкоголем, я еще не был готов ответить ей. Почти. И потому я просто прижал Веру к себе, а мои пальцы робко гладили ее по бедру сквозь разрез платья.
Стоп. Вера же переоделась. На ней должны быть брюки!
– Не останавливайся! – Верин голос прозвучал у самого моего уха.
Я почувствовал, как она сзади прижимается ко мне, плавно повторяя каждое движение вслед за мной, своим телом подталкивая меня еще ближе к таинственной незнакомке в моих руках.
В скупых отблесках зеркального шара я разглядел лицо девушки. На вид не больше семнадцати лет, стройная, я бы даже сказал, худая, иссиня-черные волосы, уложенные а-ля Клеопатра, раскрасневшиеся щеки, мутный взгляд, говорящий о возбуждении и нежелании останавливаться. Кажется, она еле держалась на ногах от выпитого за этот вечер.
Ее пальцы уже расстегнули половину пуговиц на моей рубашке, и сейчас ее чуть влажная ладошка гладит мою грудь. Вера сзади все настойчивее подталкивает меня своими бедрами к ней так, что я невольно повторяю ее движения. Девушка истолковывает это по-своему, и ее ноги расходятся, чтобы пропустить мою.
Вера обнимает меня за шею и обходит нас, чтобы теперь прижаться сзади к девушке точно так же, как она только что прижималась ко мне. Кажется, незнакомка совсем не против такой компании. Теперь мы танцуем втроем, образуя некий бутерброд из тел.
Я вижу, что Вера покусывает мочку уха девушки и смотрит мне прямо в глаза. Незнакомка, забыв на время о моем присутствии, откинула голову назад и прикрыла веки. Она отдалась новым ощущениям.