Лицо у него было и впрямь озабоченное. Что мне нравилось в Толике в отличие от Дениса, так это его прямота. Он, огромный как самосвал здоровяк, в такие минуты выглядел наивным ребенком, чьи слова объяснялись единственно возможным образом – буквально. И переживал он все по-настоящему. А в его, казалось бы, нелепых советах я видел искреннее желание помочь мне.
Через некоторое время Толик с бутылкой пива в руке поднялся с места и стал степенно расхаживать по комнате, отмеряя ее своими геркулесовыми шагами. Но заниматься физкультурой ему пришлось недолго – зазвонил мобильник, и Толик отошел в сторону, чтобы поговорить.
– Слушай, а что происходило за те четыре месяца, пока не было Веры? – задумчиво спросил Денис, мерно покачиваясь на стуле. – Мне кажется, разгадка кроется именно в этом, мало изученном нами периоде. Что скажешь?
Я неопределенно пожал плечами. Не знаю, но за все время моего одиночества, Вера дала знать о себе лишь дважды. Первый раз письмом, о котором, как и о мнимом пересыпе с начальником, я не хотел рассказывать Выкидышам. Второй – когда ко мне в гости пожаловал Алексей. Об этом Выкидыши прекрасно осведомлены. Они даже открытку со странным поздравлением видели. Что я ему еще могу рассказать?
– Очень важно, чтобы ты вспомнил каждую мелочь. Все может оказаться существенным в нашем расследовании, – отсутствующе пробормотал Денис, не переставая мучить стул, на котором нервно раскачивался
Стараясь не обращать внимания на самозваного лейтенанта Коломбо, я напряг память. Мне хотелось самому найти разгадку, понять, что я сделал не так в тот вечер, и хоть раз превзойти Дениса в сообразительности, пусть даже с его наводки.
– Что особенного ты можешь вспомнить из этого периода? Подумай, может, когда-то Вера намекнула на то, что передумала проводить эти тесты или заменила их другими, а мы этого не заметили.
Итак. Конец ноября, Вера меня покидает, я впадаю в депрессию. Мне становится невыносимо тяжело, и я все чаще обращаюсь к своему дневнику. Ага, припоминаю, были какие-то звонки по телефону непонятно от кого. Но разве из этого можно выудить что-нибудь ценное? Идем дальше. Письмо. Вера говорит правду и просит прощение за свой обман. О будущем и тем более о тестах ни слова. Не знаю почему, только мне все же хочется утаить это от Выкидышей. Пользы для дела, как мне кажется, от такого откровения не будет, а вот сохранить личное и не дать его на растерзание Денису – достаточно важно. Потом… потом Новый Год, родители, гости, появление Лешика… об этом Денис все знает, пропускаем… сессия, Вита… Вита? Погоди-ка! А еще первая встреча с ней, провожание, разговор в троллейбусе…
– Ну, кажется, еще есть о чем рассказать. Хотя, навряд ли это поможет.
– Колись! – деловито сказал Денис и подвинулся ближе.
– Да уж, – вымолвил он, когда я закончил свой рассказ. – Странно все это.
Толик вышел по своим делам, и мы сидели с Денисом в комнате одни. Маленькое помещение, оклеенное серыми рельефными обоями, не шло ни в какое сравнение с фойе сауны. Я обратил на это внимание только сейчас, когда от меня больше ничего не требовалось. Денис перестал задавать вопросы и погрузился в размышления.
Хотя стол, стулья и кровать выглядели достаточно новыми, скудность обстановки угнетала. Сомнений быть не могло, эта комната служила вполне определенным целям. Каким, я уже давно догадывался, а доносящаяся из коридора развязная девичья болтовня и смех лишь подтверждали это. Под вывеской сауны здесь процветала проституция – бизнес вполне узаконенный в наше время, если судить по тому, что ни одна местная газета не обходилась без рекламы услуг подобного рода.
Судя по оживленности в стенах здания, народ потихоньку прибывал. Через каких-нибудь три часа заведение начнет свою ночную жизнь. Пора отсюда сматываться.
– Сдается мне, агент твоя Вита. Чувствуется почерк Веры, – вдруг заявил Денис.
– Неужели?
– Тогда твоя история трактуется иначе, – ухмыльнулся Главный Выкидыш. – Слушай. Если Вита действовала по указке Веры, то получается, она реализовывала очередной ее тест. Какой, спрашивается? Безусловно на стойкость духа, ведь он следующий в списке Алексея.
Денис придвинул к себе сразу две бутылки пива и открыл обе. Отпив из одной, он стал развивать мысль дальше:
– И ты его прошел. Ну, тут все просто – не купился на ее смазливую пухленькую (хе-хе) фигурку и доступность. Правда, с кошаком тебе повезло, но, по большому счету, это не важно. Ну? Дошло, что происходит дальше?
– Дошло. Не дурак.
– Дурак не дурак, но сам-то не догадался! – высокомерно заметил Дёня. – Короче, пролетел ты, Пашок, как фанера, да что там, просто как сверхзвуковой самолет, над Парижем. Прав Толик – лучше бы в морду Жоржу… голубому этому дал.
– Совсем вы меня своими тестами с толку сбили, – в сердцах заявил я.
– Мы? – искренне изумился он. – Ты ведь сам о них рассказал, да еще Лешика своего защищал. Был бы ты поразумней в то время, не злился бы на нас попусту, не было бы между нами разрыва. Возможно, у меня родились бы своевременные идеи на этот счет.
Я ничего не ответил. Главный Выкидыш тем временем вальяжным, полным достоинства движением извлек сигарету из лежащей на столе пачки. Закурив, он отхлебнул пива и добавил:
– Тоже мне гений – связать прямоту с геями. Теперь понятно, почему Вера осталась недовольной. Она ждала от тебя совсем другого, ведь на самом деле это был тест на прямоту, а ты сдержался и тем самым с треском провалил его.
От дальнейших оправданий меня спас Толик, вошедший в комнату.
– Ну, чё надумали? – спросил он.
Через пару минут и Толик уже был в курсе событий. Убить бы Дениса за такой красочный рассказ, честное слово. Теперь в глазах своего бывшего одноклассника я, наверное, опустился ниже плинтуса.
– Ну, а я чё говорил? – бесстрастно заявил Толик. – А вы все – тесты, тесты. Ни фига! Дерьмо полное.
– Кстати, кстати! О тестах, – сказал Денис, вытянув указательный палец вверх, словно вспомнил что-то важное. – Пока у нас контакты не ладились, я времени зря не терял и думал над положением вещей в принципе.
Он выдержал театральную паузу, а затем медленно наклонился к нам.
– Так вот. Прежде всего я задался вопросом о главном. А именно, что же, в конце концов, тестирует Вера?
– Пашку, что же еще, – буркнул в ответ Толик.
Денис сдержанно усмехнулся и вопросительно посмотрел на меня.
– Черты характера, наверное.
– Не совсем. Ведь если взять эту идею в чистом виде, то нетрудно составить список всех возможных личностных характеристик и проследить ход мыслей Веры. Но фактическое положение вещей заставляет отбросить эту гипотезу. Тесты Веры не только не охватывают даже трети этих характеристик, но и настырно дублируются.
Он набрал побольше воздуха, чтобы продолжить, но его прервал Толик:
– Это, ты хоть и не на сходняке, но выражайся нормально, без словесного поноса.
По выражению лица Дениса я понял, что тот не любит, когда его перебивают.
– Короче, в этом есть своеобразная логика! – продолжил он. – Вере незачем мыслить в научных категориях, ею должны руководить жизненные установки. Все мы знаем, что большинство черт человека видно невооруженным взглядом. Это только в дотошных психологических тестах можно встретить вопросы наподобие «достаточно ли вы активны?», «довольны ли вы собой?», «трудно ли вас вывести из себя?» и так далее. А в реальной жизни для проницательного человека может хватить и пяти минут общения, чтобы рассказать о вас все, или почти все.
– Опять он за свое! – вздохнул Толик и с чувством приложился к бутылке.
– Это самое «почти все», сокрытое до поры до времени в глубине человеческой личности, и занимает Веру. Она начинает копаться во мне, в тебе, голубчик, в Толике, вскрывая такие качества, которые ей не удалось разглядеть в инкубационный период ваших отношений. Они же, как правило, являются, наиболее слабыми сторонами, гнойниками твоей души. Понятно?