– Вы не о том думаете. – Страйк поставил перед ней кофе и бренди. – Он уже доказал, что ловко скрывает от вас и недвижимость, и деньги. Вам сейчас нужен самый прожженный адвокат.
Они посидели с клиенткой, пока не приехал ее брат – одетый в дорогой костюм руководитель кадровой службы. Досадуя, что его выдернули из кресла в середине рабочего дня, он никак не мог взять в толк, о чем идет речь, и уже довел Страйка до белого каления. Если бы не вмешательство Робин, скандала было бы не избежать.
– Вот баран! – возмущался Страйк на обратном пути. – Когда этот сукин сын женился на твоей сестре, он был женат на другой. Что тут непонятного?
– Очень много непонятного, – с резкими нотками в голосе сказала Робин. – Человек не может предвидеть такого стечения обстоятельств.
– Как думаешь, они меня услышали, когда я попросил не ссылаться на наше агентство?
– Не услышали, – ответила Робин.
И оказалась права. Через две недели после той поездки в Виндзор утренние газеты разместили на первых полосах красноречивые фотографии Хохолка и трех его женщин, на внутренних полосах – портреты Страйка, а в одном из таблоидов имя частного сыщика даже фигурировало в заголовке. Ему посвящались отдельные новостные сюжеты – уж очень эффектно смотрелись рядом знаменитый детектив и приземистый, лысеющий толстосум, ухитрившийся завести себе две семьи и любовницу.
В тех редких случаях, когда Страйку приходилось давать свидетельские показания на громких процессах, он отпускал окладистую бороду, которая росла на удивление быстро, а газетчикам предоставлял старый снимок, изображавший его в военной форме. Нынешняя профессия не предполагала узнаваемости, и когда в агентство ломились требующие комментариев представители прессы, он вовсе не жаждал их видеть. Но ураган публичности, достигший небывалой силы, сместился в сторону обманутых жен Хохолка, которые образовали агрессивный союз против изменника-мужа. Распробовав вкус известности, они не только дали совместное интервью одному женскому журналу, но и сообща поучаствовали в дневных телеэфирах, где обсудили свою непростительную слепоту, потрясение и нежданную дружбу, дали слово, что Хохолок еще попомнит те дни, когда встретил первую и вторую, а также адресовали плохо завуалированное предупреждение его любовнице из Глазго (которая, кстати, не отступилась от Хохолка), чтобы та ни на что не рассчитывала, потому как официальные жены уж точно оберут этого негодяя до нитки.
Стоял сентябрь, прохладный и переменчивый. Страйк позвонил Люси, чтобы извиниться за грубость в адрес ее детей, но она не смягчилась – очевидно, рассудила, что брат извинился лишь за слетевшие с языка слова, но даже не подумал забрать их назад. У Страйка гора свалилась с плеч, когда он узнал, что с началом учебного года мальчишки стали посещать спортивные секции выходного дня, а потому во время следующего визита в Сент-Моз он уже получил другое спальное место и возможность общения с Тедом и Джоан без прокурорского присутствия Люси.
Тетушка порывалась, как прежде, кормить его домашними обедами, но заметно ослабела от химиотерапии. Больно было видеть, как она едва передвигается по кухне, но никакая сила не могла заставить ее присесть, и даже уговоры Теда не действовали. В субботу вечером, уложив жену спать, дядя разрыдался у Страйка на плече. Тед, всегда служивший для племянника нерушимым, незыблемым бастионом стойкости, и Страйк, способный заснуть в любой обстановке, не смыкали глаз до половины третьего ночи; глядя в темноту, несравнимую с лондонской, Страйк раздумывал, не побыть ли у стариков подольше, и презирал себя за решение вернуться в Лондон.
Но если честно, в агентстве накопилось столько работы, что ему было совестно вновь перекладывать ее на плечи Робин и внештатных сотрудников, а самому прохлаждаться в Корнуолле. Не считая пяти текущих расследований, они с Робин постоянно занимались административными вопросами, связанными с привлечением дополнительной рабочей силы и продлением договора аренды хотя бы на год – помещение принадлежало застройщику, который выкупил все здание целиком. Много времени отнимали также попытки возобновить связи в полиции, чтобы раздобыть материалы дела сорокалетней давности об исчезновении Марго Бамборо. Моррис раньше служил в Главном полицейском управлении, равно как и Энди Хатчинс, их самый преданный внештатный сотрудник, неприметный, мрачноватый человек, которому, к счастью, удалось замедлить течение хронического заболевания, и оба они, каждый со своей стороны, тоже искали подходы к бывшим коллегам, но все запросы агентства разбивались о глухую стену – ответы варьировали от «Мыши сгрызли, не иначе» до «Отцепись, Страйк, не до тебя сейчас».