– А Марго знала о его зависимости? – поинтересовался Страйк.
– Нет, – сказал Гупта. – Я с ней не делился, хотя, наверное, зря. Мы с ней были деловыми партнерами – уж ей-то я должен был сказать, чтобы мы смогли прийти к общему решению. Но я боялся, что она тут же помчится к нему в кабинет и устроит скандал. Марго, если была уверена в своей правоте, всегда рвалась в бой, и я временами думал, что ей недостает такта. Неизвестно, чем закончилась бы ее стычка с Бреннером. Здесь требовалась деликатность… ведь неопровержимых доказательств у нас не было… а после исчезновения Марго пристрастие доктора Бреннера к барбитуратам уже стало наименьшей из наших бед.
– Вы продолжали сотрудничать с Бреннером после исчезновения Марго? – спросил Страйк.
– Да, пару месяцев, но вскоре он вышел на пенсию. Я еще немного поработал в «Сент-Джонсе», но потом перебрался в другое место. Чтобы только унести ноги. Амбулатория «Сент-Джонс» у всех вызывала слишком много неприятных ассоциаций.
– Как бы вы могли охарактеризовать отношения Марго с другими сотрудниками?
– Ну, давайте разберемся. – Гупта взял с тарелки второй рулетик с инжиром. – Дороти, секретарь-машинистка, всегда ее недолюбливала, но, думаю, из преданности доктору Бреннеру. Как я уже сказал, Дороти была вдовой. Женщины такого сорта – фанатичные – прикипают к своему начальнику и стоят за него горой. Всякий раз, когда Марго или я чем-нибудь вызывали нарекания или претензии Джозефа Бреннера, вся наша с нею рукописная корреспонденция и отчеты, которые полагалось представлять в отпечатанном виде, неизменно перекочевывали в самый низ стопки. Анекдот, да и только. Компьютеров в те годы не было, мистер Страйк. Не то что нынче… Айша, – он указал через плечо на верхнее фото с правой стороны от окна, – печатает сама, у нее в кабинете компьютер, вся диагностика компьютеризована, это, конечно, большое подспорье, а мы зависели от милостей секретаря-машинистки: куда же без нее? Да, Дороти не любила Марго. Общалась с ней вежливо, но холодно. Впрочем, – Гупта явно что-то припомнил, – Дороти, как ни удивительно, все же пришла на барбекю. Как-то в воскресный день Марго устроила у себя дома барбекю, тем летом, которое предшествовало ее исчезновению, – пояснил он. – Она понимала, что коллектив у нас недружный, вот и пригласила всех в гости. Предполагалось, что барбекю поможет… – Он вновь сцепил пальцы, молча изобразив сплоченность. – Ну и удивился же я появлению Дороти, зная, что Бреннер отказался сразу. Приехала она с сыном-подростком, лет, наверное, тринадцати-четырнадцати. Очевидно, у нее были поздние роды, особенно по меркам семидесятых годов. Мальчишка вел себя нагло. Помню, муж Марго его отчитал, когда тот разбил ценную вазу.
Почему-то частному сыщику вспомнился родной племянник Люк, как ни в чем не бывало раздавивший его наушники в Сент-Мозе.
– У Марго с мужем был прекрасный дом в Хэме. Муж работал врачом-гематологом. Большой сад. Мы с Джил привезли с собой дочек, но, поскольку Бреннер от приглашения отказался, а Дороти разобиделась за выговор сыну, план Марго, к сожалению, провалился. Разобщенность никуда не делась.
– Значит, все остальные приглашение приняли?
– Насколько я помню, да. Нет… постойте. Кажется, не пришла уборщица… Вильма! – Похоже, доктор Гупта был доволен собой. – Вот как ее звали – Вильма! Не ожидал, что вспомню… Я и тогда нетвердо знал… Точно: Вильма не пришла. А остальные – да, все собрались. Дженис тоже сына привела, мальчуган был помладше отпрыска Дороти и вел себя, помнится, куда приличнее. Мои дочери весь вечер играли с ним в бадминтон.
– Дженис была замужем?
– Разведена. Муж ее бросил – ушел к другой. Она не отчаивалась, ребенка поднимала в одиночку. Дженис была из тех, кто никогда не опускает руки. Молодчина. Жилось ей тогда нелегко, но, если не ошибаюсь, она потом опять вышла замуж, и я, когда об этом узнал, за нее порадовался.