Некоторое время она молчала, перебирая справки об основных жизненных показателях организма Дюка и заметки медицинских сестер.
— Нет. Нет, его перевели в палату, которая находится на другом этаже. Врач Дюка все еще проводил обследование. Это было как-то связано с работой Дюка и с присущим ей высоким риском инфекции.
Майк склонился над столом и приблизил свое лицо почти вплотную к лицу Анны:
— А если предположить, что этот пациент соскучился по свежему воздуху и отправился прогуляться по больничному парку? Ему хватило бы на это сил?
— Конечно. Правда, ему пришлось бы миновать охрану больницы.
— Он мог просто одеться так, как будто он зашел в больницу с улицы. Черт, если он не звонил из своей палаты на пост сестер и не просил принести ему утку, то мог прогулять пару часов и никто бы его на хватился, так?
И он назвал Анне дату смерти Ребекки Хассетт.
Анна отыскала соответствующую страницу записей, внимательно просмотрела ее.
— Я бы не сказала, что у него не было времени для прогулок. Сестры снимали жизненно важные показания в начале и в конце каждой смены. Больше здесь никакие процедуры не значатся.
Майк, похоже, остался доволен услышанным.
Я взяла папку со стола и поинтересовалась:
— Долго ли продолжаются потом проверки крови?
— В течение шести месяцев. Затем еще раз — через год. После этого, если пациент так же молод и в основном здоров, как Дюк, мы считаем его излечившимся. Врачи, которые им занимались, надеялись, что благодаря ДНК сестры он если и умрет, то не иначе как от старости.
— То есть Дюк и Триш обратились в подобие однояйцевых близнецов, — сказала я.
— С одной существенной разницей, — уточнила Анна Воровски. — Сказанное вами относится только к крови. Волосы Дюка, клетки его кожи, слюна, даже сперма — исследуйте что хотите, и вы обнаружите: все это по-прежнему уникально и относится только к нему.
Я думала о клетках кожи, полученных с пальца Дюка, о несовпадении их ДНК с какими бы то ни было следами крови, найденными среди туннельного мусора. Теперь это расхождение начинало обретать смысл.
— Просто скажи лейтенанту, что мы в Бронксе, — посоветовала я детективу, который ответил на мой звонок в убойный отдел. — Едем за Триш Квиллиан. Майк хочет снова насесть на нее, так что мы привезем ее к вам после полудня, если она согласится поехать с нами.
И я закрыла крышку телефона.
— Готов поспорить, она и понятия не имеет, что между кровью Дюка и ее ДНК существует некая связь, — сказал Майк. — И все же она наверняка знает о нем больше того, что рассказала нам. Возможно, ей пора узнать правду о Бекс. На заднем дворе Триш зарыто куда больше костей, чем она думает. Знаешь, в меня за мою жизнь плевали не один раз, однако такого удовольствия, как от ее плевка, я еще не получал.
— Вон ее дом, — сказала я, указывая на оштукатуренный домик с давно не крашенными ставнями.
— А вот и наш пост, — ответил Майк, ставя свою машину перед серой «хондой», в которой сидели двое детективов.
Я взялась за ручку дверцы, собираясь выйти из машины.
— Подожди, Куп. И если сможешь, пригнись и сползи с сиденья, чтобы тебя не было видно.
Я не стала спрашивать, что такое увидел Майк, уже успевший опустить противосолнечный козырек и развернуть газету, чтобы прикрыть ею лицо.
Услышав звук заработавшего двигателя, я немного приподняла голову:
— Что я проглядела?
— Тедди О'Мэйлли. Вот уж не думал, что, пробегав со мной всю ночь по туннелям, он сохранит достаточно сил для визитов соболезнования.
— Вы засекли тот темно-зеленый внедорожник? — спросил Майк у сидевшего за рулем детектива.
— «Форд-эксплорер». Я записал номер.
— Следуйте за ним.
— Мне приказано оставаться около дома.
Майк показал ему свое удостоверение.
— Я приказываю вам следовать за ним. Сестрицей займусь сам. И докладывайте мне каждые пятнадцать минут. Чапмен. Убойный отдел.
Двое копов переглянулись и поехали вслед за машиной О'Мэйлли.
Мы поднялись по ступенькам крыльца, и, пока Майк разговаривал по телефону с лейтенантом Петерсоном, я постучала в дверь.
Триш Квиллиан вышла на стук в том же тренировочном костюме, только теперь на ней был еще кухонный передник.
— Мы приехали в неудачное время? — спросила я.
— Для вас удачного не бывает, — ответила она.
— Извините. Вы готовите еду для матери?
— Какая вам разница? Она спит. И пусть спит.
— Мы можем войти?
С мгновение ее ладонь крепко сжимала дверь, удерживая ее на месте. Затем Триш развернулась, прошла в маленькую гостиную и села там на оттоманку.