Бутылку уже почти уговорили, и теперь мы – друзья навек. Но Человек-Медведь с дурным запахом изо рта настойчиво требует еще водки. Одной бутылки ему явно мало (а это большие бутылки, по литру). На самом деле, у нас в купе есть еще три бутылки, и Z уже собирается сбегать за добавкой, но тут Гимпо берет управление на себя.
– Норма, товарищи, норма, – говорит Гимпо. И Z с ним соглашается. Хотя бы из соображений экономии.
Я хотел написать: «Вечер неспешно тянется дальше», – вот только он ни фига не тянется. Он взрывается, извергается и искрится, а потом разбивается вдребезги.
Заходит контролер, улыбается, проверяет билеты. Вполне дружелюбный дядька. Расстроенный Человек-Медведь, так и не получивший вожделенной второй бутылки, берет дзенскую палку Z и с восхищением ее рассматривает. Да, он уже пьяный в хлам, и, к счастью для нас, водка слегка приглушила убойную мощь его запаха изо рта. Ему так понравилась палка Z, что он не хочет ее отдавать. И что дальше? Морды бить будем или обойдемся простым скромным смертоубийством? Как-то мне это не нравится. Человек-Медведь бьет Гимпо палкой по голове. Гимпо понятное дело, сразу же дает сдачи. Так. Кажется, Гимпо нашел «своего» человека. Бумс!
Хрясть!
– Ты, мудила!
Хрясть!
– Нет, не надо!
Но их уже не остановишь.
В ярмарочном балагане кошмаров толстяк обрушивает свой молот и звонит в колокольчик.
Билл с Гимпо окончательно впали в буйство. Сорвали с себя всю одежду и взгромоздились на стол. Билл достал из своего докторского чемоданчика какой-то сатанинский клубок из резиновых трубок и стеклянных шариков, поднял их над головой и принялся истово мастурбировать с применением подручных средств в виде разбитой бутылки.
– Клизму кто-нибудь хочет? – проревел он, такой же пугающий и напряженный, как классическая музыка. А потом сиганул со стола, подобно гигантской, облепленной копошащимися паразитами летучей мыши из какого-нибудь порноада, и совершил акробатическое приземление прямо на трепетный задик Наоми.
Дионисийское бешенство Билла и Гимпо заразило и всех остальных пассажиров, подвигнув их, выражаясь высоким стилем, на деяния разнузданные, непотребные и извратные. Вполне благообразные с виду мужчины и женщины принялись яростно обнажаться и испражняться у всех на глазах. Вагон затопили потоки пивного дерьма. Под шумок кто-то прикончил бармена. Водка и пиво текли рекой.
На полу расплескались озера блевотины, крови, дерьма и спиртных напитков. Я случайно ступил ногой в развороченный труп изнасилованной красотки и решил, что пора что-то делать. А то как-то все слишком разбушевалось. Обрывки видений: мигающий синий свет, заголовки на первых страницах бульварных газет, ужас-ужас, скрип виселиц на кругах ада, – вонзились гудящей стрелой реальности в мой выжженный мозг. Я выхватил полуживую поруганную Наоми из моря разлившегося говна. Она истекала кровью. Алые струи хлестали из ее оскверненных, разорванных сладких местечек: задницы, рта и пизденки. Лицо у нее раздулось, как перекачанный футбольный мяч.
Поезд подходит к какой-то станции. Останавливается. Опять появляется тот улыбчивый контролер, на этот раз – в сопровождении двух полицейских при оружии и дубинках. Полицейские, надо отметить, обряжены в очень даже стильную форму, и они с ходу набрасываются на нашего общего друга Bluebottle'a. Он пытается защищаться, мы тоже пытаемся защитить его от вопиющего произвола властей; но его безумие подтверждает его вину. Он почти добровольно подчиняется грубой силе, и его, поникшего и печального, выдворяют из поезда.
Человек-Медведь ржет как конь. Кажется, он сейчас не в состоянии ничего объяснить, и мы обращаемся за разъяснениями к трем манерным девицам с претензией на тонкий вкус, что сидят за соседним столиком. Похоже, что Bluebottle'a, поскольку он общепризнанный псих, приняли за зачинщика всех безобразий и ссадили с поезда в назидание всем нам.
– И как он теперь?
– Следующий поезд – через четыре часа. Может, он на него и сядет, – отвечает одна из девчонок.
М-да. Нам с Z и Гимпо немного стыдно. Все-таки из-за нас пострадал невиновный. Безобразия совершали мы, а ссадили его. Вот она, грубая и жестокая правда жизни. Напоминание о том, что лагеря смерти и тайная полиция, которая может в любую минуту вломиться к тебе посреди ночи, – это не кошмарные сны, а самая что ни на есть реальная реальность, для миллионов людей.